Но, возможно, логики нет, и хитрого плана нет. А просто в приемной у Людовика толпятся, зло глядя друг на друга, Ришелье, де Тревиль, королева, и кто сегодня оббежит другого с докладом, такая сегодня и будет судьба у мушкетеров. А завтра — другая. У де Тревиля с Ришелье и Анной Австрийской — у каждого может быть свой план, а общего, государственного, возможно, и нет вовсе. Есть попытка вывести равнодействующую из всех планов всех толпящихся в прихожих важных людей, чтоб они чувствовали себя важными и не обиженными, ведь они нужны пока.
Все воры
И все-таки план есть, и он — в самом факте следствия и суда, независимо даже от приговора. Что можно сказать по поводу суда над Навальным? Почти то же, что по поводу мэра Ярославля Урлашова, которого арестовали через два дня после нашего с ним интервью.
Я не эксперт по Навальному и его политическим проектам, а так же по тому, чем он занимался до того, как стал политиком. Точно так же, как я не эксперт по ярославской политике, не одноклассник, не друг семьи или друзей семьи мэра Урлашова. Я не занимаюсь опознанием искаженных голосов на записях с помехами "made in Габрелянов" и не разбираюсь в ценах на кировскую древесину. Я не знаю в точности, откуда взялся тот и другой, кто их друзья и каковы детали их жизненного пути. Я никогда не утверждал, что это академик Сахаров, академик Лихачев или другие существа высшей природы, сошедшие с высоты, чтобы заняться политикой.
Я встречался с Урлашовым по одной единственной, но очень важной причине: мне показалось, что победа на выборах над "Единой Россией" в крупном городе, даже если ее одерживает не существо высшей природы, — важный и положительный прецедент для России, где все начальство согнали в одно стадо, в котором оно и обязано пребывать. Точно по той же причине я голосовал бы за Навального на выборах мэра Москвы.
Первые лица тоже решили, что это важный для России прецедент, но отрицательный: никто не смеет отбиваться от стада, никто не может пойти против стада, никто не может победить с лозунгом "Нам не нужен пастух". Не должно быть дыр в системе, не может быть начальства не из своих. И победа Урлашова, и деятельность Навального по переходу из блогеров в политику — дыра в системе, из которой веет холодный сквозняк.
Понятно, что борьба идет не с человеком — Навальным или Урлашовым, кем бы они ни были, а с этим опасным прецедентом.
Поэтому разговоры о том, что, наверное, не просто так, не бывает дыма, все одним миром мазаны, и эти наверняка тоже воруют, — не вполне уместны. Есть, например, мэр города Сочи, или губернатор Краснодарского края с их олимпийскими стройками, но вот нет там ни Маркина, ни НТВ с рассказами о мировой закулисе. Есть тьма торговцев лесом, воском, пенькой, диким медом, нефтью и соболиными шкурками, поставщики двора, торгующие, как им заблагорассудится, но к ним нет претензий.
Начальство наше давно перестало надеяться на то, что его считают честным. Его задача теперь показать, что и все остальные не честны, все ворье, все жулики, все хапают, никто не лучше нас. Вот не надо ему в этом подыгрывать.
Обычный ведь человек, средний интеллигент и обыватель, не торгует лесом ни по честной цене, ни по заниженной, — он ни по какой не торгует, он и знать не знает, какая у леса цена, и всю жизнь может не узнать, какая. И не подписывает контрактов с подрядчиками на уборку города, не пишет статей, не избирается мэром города. Все это чуждо его обычному человеческому опыту.
Наверху пользуются тем, что мы друг друга плохо знаем, друг другу не доверяем, мы подозрительны и недружны. Вот Путина хотя бы каждый день по телевизору показывают, как стиральный порошок, марка знакомая, а эти другие вообще кто и что — они стирать-то умеет, пятна выведут?
Духовный или честный
Мы все гадаем, зачем у начальства вдруг консервативная повестка, зачем духовность. А как без нее? Как только мы перестали быть совсем уж третьим миром, возникло два требования к власти — честность и умелость.
И вот если не навязывать духовности, то так ведь и начнут требовать честности и умелости: сначала — в Ярославле, потом — в РЖД, в Думе, от мэров, губернаторов, до правительства с президентом доберутся. А где их взять, когда сами отвыкли, а других вместо себя пускать не хочется?
Поэтому лучше поменять народу угол зрения. Честность с умелостью, конечно, хорошо. Но главное — это вера. Крестного знамения никакой честностью не заменишь. Что толку, если умелый, честный, но — атеист, но не нашего духа, не русский, не православный человек, не чтущий крестов, святынь, колокольного звона, Сергия с Серафимом, Суворова с Кутузовым, великой Победы?
Будет ли от такого толк? Такой ведь не любит родную землю, а раз так, сделает ли на ней что хорошее? И главное, такого ведь и бог не любит.
А неумелому, но который с верою, с надеждой, — ему бог поможет. Даже если по немощам людским такой где не устоял, вошел во грех, прихватил лишнего. Так ведь свой, не чужой. Хуже, если достанется чужому (а ведь все воры, всех есть за что судить). Свой — он ведь и раскается, сокрушится, что взял лишнего одной рукой, и другой рукой пожертвует. И господь ему за это еще преумножит. И вот с каким вы хотите быть — с чужим, холодным, честным, с непонятными мыслями незнакомой марки либералом, не дай бог, или со своим, таким, чтоб общие ценности (какие, мы вам расскажем, какие у вас должны быть), которому, если и украдет что в городе или в стране, вернется сторицей.
Весь последний год людям пытаются внушить две мысли. Первая — что все у нас жулики и воры, никому здесь нельзя доверять, тем более незнакомому, знакомый всегда лучше. Вторая — чтоб люди выбирали и оценивали по другим критериям, кроме честности и компетентности. Что есть вещи поважнее честности и умелости — духовность и традиционные ценности, например. Любовь к березам. Вот по ним и выбирайте. Кто против берез что скажет, тот хуже вора. Пусть лучше крадет, но с березами в сердце.
На одной из лекций в МГУ, помню, Аверинцев говорил: дьявол всегда ставит человека перед ложным выбором, всегда протягивает человеку два зажатых кулака: выбирай, тут или тут, — но в обоих пустота.
Нет никакого выбора между честностью и духовностью. Потому что не бывает никакой духовности без честности. Человек сначала честен, а потом и духовен. И только в той степени духовен, в которой честен. И одни люди, увы, честнее других. А прочее — от лукавого.
