Fоtо: LETA
В ставшей советской Латвии никакой идейной денацификации не произошло. Фельдфебельская философия типа "от расстегнутого воротничка до измены Родине один шаг" оставалась широко распространенной.

На портале IMHOClub некоторое время назад подробно обсуждали биографию известной и весьма одиозной политикессы. Я к дискуссии опоздал, ознакомился с нею позже и был поражен, насколько неверно мы понимаем этот очень распространенный в Латвии тип поведения, характерный не только для элиты, но и самых широких слоев государствообразующей нации.

Сознательно не буду называть имени героини, хотя оно легко узнаваемо из контекста. Чем дальше мы отходим от конкретной личности, тем проще рассматривать проблему в общем виде. Итак, отличница из провинциальной школы в глубоко советские времена поступает в университет, блестяще его заканчивает, остается преподавать общественные науки. Активная комсомолка рано вступает в партию, возглавляет факультетскую парторганизацию. Защищает в Москве диссертацию, становится доцентом, готовит докторскую.

Но тут власть меняется, и карьера делает резкий виток: наша героиня становится политиком и одной самых агрессивных националисток. Сегодня она – депутат Европарламента, где занимается главным образом критикой России и раскрытием трагической истории советской оккупации Латвии.

Так вот, одни участники дискуссии заклеймили героиню как изменщицу, прятавшую долгие советские годы свою звериную ненависть к кормившей ее системе. С точки зрения других, такая карьера свидетельствует только об алчности – выбираются любые идеологии, способные принести высокий доход. Наконец, третьи оправдывают обсуждаемую персону – дескать, членство в партии было необходимо, чтобы успешно заниматься наукой, никакой идеологии за ним не стоит.

На самом же деле все три взгляда являются ошибочными. Истина же в том, что никакого противоречия между той и этой стороной жизни г-жи N не существует. Вся ее карьера развивалась глубоко последовательно, она всю жизнь служила одному и тому же идеалу, отнюдь не денежному, и именно поэтому такая фигура является глубоко типичной.

Ведь действительно, таких дам (разумеется, и кавалеров тоже, но в мужской версии этот тип характера не настолько противоестественен и потому менее отвратителен), в нашей стране немало. И глядя на их навеки перекошенные от неиссякающей злобы лица, наверное, не у меня одного проскакивала мысль «У, фашистка!» При этом злобность могла проявляться в любом вопросе, в том числе и очень далеком от национального. Например, в истерике школьной учительницы, распекающей разгильдяя, который опять сделал что-то не так.

Как ни странно, это импульсивное сравнение достаточно точно. Общим местом в исследовании германского нацизма стало определение его как явления национального, имеющего глубокие корни в легендарном прусском стремлении к порядку. Все просто: есть некая истина и есть вожди, которые эту истину знают. Проблема в том, что население не готово выполнять волю лидеров. Поэтому успеха достигает самый послушный, и путем к этому является жесткая дисциплина, старательное соблюдение порядка.

Нацизм сделал следующий шаг: порядок есть отсутствие беспорядка, цель нации состоит в искоренении беспорядка в мире, в том числе путем уничтожения недочеловеков, органически не способных к повиновению и плодящих в мире анархию. Разумеется, появление такого зверского учения требовало многих предпосылок – но одна из них была заложена в национальном характере в течение столетий.

Режим рухнул, и Германия полностью переменилась. Народ все осознал и зажил новой жизнью, отвергнув в том числе и Орднунг. Сегодня Германия уже вовсе не страна железного порядка, а значит, не подарит миру нового фюрера.

Перейдем теперь к родным осинам. Латвия слишком долго была под духовным протекторатом Германии, чтобы не перенять у нее многие черты национальной ментальности. После первой мировой войны обе страны развивались параллельно: быстро приняли очень демократические конституции, быстро разочаровались в них и привели к власти диктаторов – разве что разной степени жестокости и карикатурности. Естественно, что градус национализма рос параллельно, равно как и восторг народа по поводу жесткой руки вождя-хозяина. То, что местных немцев в стране недолюбливали, не мешало создавать в ней маленький бескровный нацизм.

И когда 22 июня 1941 года старшая единомышленница поглотила младшую, это произошло весьма естественно. Продвинутое меньшинство принялось наводить порядок и уничтожать недочеловеков, удивляя даже пришельцев неуклонной верностью расовой теории. Не столь активное большинство спокойно интегрировалось в новые реалии, вполне приемлемые благодаря долгому совместному существованию.

А потом дороги братских народов окончательно разошлись. В ставшей советской Латвии никакой идейной денацификации не произошло. Фельдфебельская философия типа «от расстегнутого воротничка до измены Родине один шаг» оставалась широко распространенной.

И - подарок судьбы - выяснилось, что при советской власти хорошо востребовано то же личное качество, которое очень способствовало карьере что при улманисовском, что при гитлеровском режиме. Назовем это качество агрессивным конформизмом – стремлением как можно точнее выполнить последние указания начальства, проявляя при этом особую непримиримость к тем, кто этими указаниями пренебрегает.

Давайте согласимся, что такая черта характера очень уместна и в преподавателе политэкономии, ежедневно разоблачающем клевету на единственно верное учение, и в парторге, зорко следящем, чтобы кто-то из коллег, занятых ответственной работой по воспитанию нового поколения, не отошел от генеральной линии, и в депутате, на безупречном английском разъясняющем наивным европейским политикам угрозы со стороны агрессивного восточного соседа его маленькой стране.

Разумеется, некоторые трудности составил переходный период, но ведь Оруэлл нам объяснил, как легко и незаметно переходит Океания от войны с Евразией в союзе с Остазией к обратной войне с Остазией в союзе с Евразией. Подобный переход произошел и в мышлении доцента N на пути в евродепутаты, но ее агрессивный конформизм нашел свое применение с новой силой.

Давайте оговоримся. Все эти рассуждения, как и вообще любые разговоры о национальном характере, носят вероятностный характер. Равно как не все немцы в свое время стали нацистскими извергами, так и не все парторги и преподаватели общественных наук на новом этапе стали радикальными националистами. Но определенные предпосылки для этого имелись, что блестяще доказала на своем примере наша героиня.

Плавный переход коммунистической номенклатуры в номенклатуру национальную – характерная черта всех постсоветских государств. Но в Латвии у этого перехода есть особенности, отличающее нашу страну от многих братских республик. Если повсеместно оказался задействован организаторский опыт, связи в Москве, переходящая в беспринципность гибкость, то у нас по такой схеме была задействована лишь часть партаппарата. А другим пригодилось именно то, что соседям пришлось отбросить: оголтелая ненависть к инакомыслию и бесконечная преданность переместившемуся в другую точку высшему политическому руководству.

Читайте нас там, где удобно: Facebook Telegram Instagram !