Катастрофические аргументы у нас в цене издавна. Идет ли речь о демографии, внешней политике, госязыке или экономике, утверждение "если случится то и это, мы просто перестанем существовать" кому-то обязательно покажется подходящим и уместным. Пару лет назад похожий конец государства предсказывал другой банкир, Интс Фейферис. Демограф Илмарс Межс тоже регулярно напоминает о том, что латыши в течение ближайшего века вымрут. О партии "Единство" вообще помолчим: ее предвыборный лозунг "Потеряем Ригу, потеряем Латвию" заставляет ожидать, когда же будет выполнена вторая часть обещания. Поэтому будем винить президента - апокалипсис сейчас в моде. В мире, правда, немного глав государств, которые бы публично предсказывали своей стране скорый конец. Это, так сказать, наша национальная особенность.
Для того, чтобы тезис "конец латвийского государства" получил хоть какой-то смысл, нужно отбросить все бессмысленные варианты "конца Латвии" и посмотреть, как вообще в наши дни "заканчиваются" государства. Как выглядит воображаемая ситуация, когда с политической карты мира, этого большого лоскутного одеяла, исчезает лоскуток - Латвийская Республика? Разумеется, что история XX века заставляет нас понимать под таким исчезновением принудительное присоединение к какой-то другой политической единице. Что первым приходит на ум - Россия или Евросоюз - это вопрос вкуса. Но если посмотреть на историю последних лет, довольно сложно найти прецедент, когда какая-либо страна силой присоединяла бы к себе территорию другого государства.
Даже не стесняющаяся в выборе средст Россия, которая де-факто давно уже контролирует Южную Осетию, еще в 2006 году отвергла просьбу правительства последней присоединиться к Российской Федерации. Другие виды "окончания" государства происходят при помощи демократического решения граждан присоединиться к какой-то другой стране (так произошло в 1990-м году с ГДР), или же по политическому решению мировых держав о ликвидации или разделе страны (так в 1947 году было ликвидирована Пруссия). Вероятность реализации какого-либо из этих сценариев для современной Латвии зависит от воображения. Чисто теоретически мы можем представить разные геополитические катастрофы, которые могли бы стереть Латвию с карты мира. Например, если Россия разваливается, или в результате переворота к власти там приходят агрессивные милитаристы, или по каким-то причинам США полностью замыкаются в себе и больше не могут гарантировать безопасность Европе. Сегодня ни один из этих сценариев не выглядит вероятным, однако и исключать их полностью нельзя. И все же еще Сенека учил нас разделять вещи, на которые мы можем или не можем повлиять. И посвящать свое внимание первым..
И к этим "первым" определенно принадлежит то, что можно было бы называть социальным и экономическим аспектом суверенитета. Именно это и имеет в виду Андрис Берзиньш, говоря о "десяти годах". И тут вспоминается старая поговорка: за что боролись, на то и напоролись. Последние 20 лет Латвия неуклонно стремилась интегрироваться в развитой, демократический Запад - и правительства были готовы идти через огонь и воду во имя этой цели. И правда, если бы в мире была бы еще какая-то еще более тесно интегрированная Западная организация (некий супер-ЕС, супер-НАТО или супер-еврозона), у нас не было бы проблем с выбором политической цели. 1 января 2014 года, сразу после введения евро, Валдис Домбровскис мог бы смело заявить с телеэкранов: "А теперь - туда!"
Но такой организации, к сожалению, нет. Мы везде вступили. Теперь пора немного подумать, куда мы на самом деле попали. Во-первых, мы попали в союз экономически развитых стран, где принято, что страны сами могут предлагать свои товары и услуги в открытом экономическом пространстве, и получать от этого прибыль. Тем, кто боится рынка и конкуренции, просто не стоило вступать в этот союз. Во-вторых, в этом сообществе принято, что у правительств стран-участниц есть какое-либо представление о своих преимуществах, которые можно было бы использовать в этой борьбе: география, человеческие ресурсы, природные условия, знания, традиции и т.д. К тому же правительства не стесняются поощрять использование этих преимуществ для собственного развития. Конечно, это происходит в рамках общих норм, предоставляя некоторый гандикап тем игрокам, которые исторически находятся в худшей ситуации, чем остальные.
Прошу прощения за эти банальности. Но если мы всюду хотим вступить только для того, чтобы, цитируя Айвиса Рониса, избежать объятий медведя, то эти элементарные вещи могут стать для кого-то открытием. Латвийский социальный и экономический суверенитет действительно под угрозой - в первую очередь, из-за слабости экономики. Несмотря на долгие рабочие часы, мы довольно непродуктивны, и не можем вкладывать в развитие - инновации и качественное образование. Будем честны: все те цифры в этих областях, которые латвийцы мечтали достичь к 2020 году, для соседей-эстонцев уже реальность. Для Латвии это не катастрофа, но это определенно означает отсталость, статус бедного родственника в Европе на долгие годы. Во-вторых, вместе с кризисом в Европе обострилась конкуренция за квалифицированную рабочую силу. Это заставляет думать о том, что мотивация покинуть Латвию для уже европеизированной и свободно говорящей по-английски молодежи будет только расти. Речь, к тому же, не только об инвестициях в денежном выражении. Ряд финансируемых государством научных и образовательных учреждений, которые, по идее, должны работать на развитие, у нас исполняют функции социальных домов. А политической воли, которую можно было бы инвестировать в реформы, просто нет.
Олдос Хаксли в свое время перефразировал слова Христа так: "Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели живущему в вынужденной бедности человеку войти в Царствие Божие." Если в словах президента Берзиньша кроется какая-либо истина, то она должна быть примерно такой же.
Перевод с латышского - DELFI. Оригинал