Дальше обычно следует увлекательная полемика, кто именно и что нарушил и чья вина больше. Так вот, все эти споры бессмысленны, потому что международного права попросту не существует.
Надо просто рассмотреть прочие формы права, и мы сразу увидим разницу. Правовые отношения характеризуются двумя важнейшими признаками. Они есть и в уголовном, и в гражданском, и в административном праве, но полностью отсутствуют в международном.
Первая из этих особенностей — наличие закона. Некие умные люди заранее продумывают разные ситуации и предписывают правовой выход из них. Появляется уголовный кодекс, гражданский, административный… Потом любые поступки, которые кто-то подвергает сомнению, сопоставляются с этими заранее написанными законами и констатируется либо не констатируется нарушение. Если есть нарушение, то оно устраняется согласно требованиям этого самого закона, при необходимости определяется наказание виновного.
Бывает, что совершаются действия, очевидно противоправные — но законодатели дали маху, забыли или не сумели придумать закон, который эти действия запрещает. Общество негодует, но ничего поделать нельзя: пока нет закона, не может быть и наказания. Вот современный пример с торговлей спайсами. Очевиден вред от них, погибают люди, но правоохранители не могут принять эффективных мер — нет закона. И претензии предъявляют именно законодателям.
Вторая важнейшая особенность — независимый суд. Назначаются специальные высокообразованные люди, никак не связанные с теми, кто принимал законы, и с теми, кого подозревают, что они законы нарушили. Только они имеют право судить о том, кто прав, кто виноват и принимать решение о наказании, если таковое необходимо.
А теперь проведем параллель с международным правом. Как вам нравится суд, где про судью известно, что он — взяточник и потому других взяточников не осудит? Зато однажды изнасиловали его жену, и к насильникам он особо беспощаден, не слушая никаких оправданий.
Между тем в международном праве именно такие судьи и принимают решения. Вот Генеральная Ассамблея ООН рассматривает жалобу Украины на Россию по поводу аннексии Крыма. Казалось бы, эти два заинтересованных государства не должны участвовать в принятии решения — нет, оба голосуют. Но и решения других "судей" легко прогнозируемы, потому что те опираются не на поиск справедливости, а на свои корыстные интересы.
Армения, к примеру, голосует против резолюции. Это потому, объясняют нам, что она сама фактически захватила Карабах и боится, что осудив Россию, примутся и за нее. А вот Турция голосует "за". Она, что ли, ничего не захватила? Нет, захватила Северный Кипр, но аннексировать остереглась и потому ревнует более нахальную Россию. Кроме того, Турция не хочет создавать прецедент для собственных курдов, которые мечтают отделиться от нее.
Разумеется, при таком качестве и такой объективности судейства говорить о правовых отношениях не приходится. Уместна скорее параллель не с судебным заседанием, а с собранием мафиози, стремящихся разрулить противоречия: каждый участник "стрелки" думает не столько об установлении справедливости, сколько о том, чтобы в другой раз не стать предметом обсуждения на подобном собрании за те противоправные действия, которые служат его источником дохода. Особенно актуальна такая параллель с заседаниями Совета Безопасности ООН, где пять крупнейших государств (главных паханов) имеют право закрыть любой вопрос, если его разрешение нарушает их интересы.
Параллель с преступным миром особенно четко просматривается в одном из важнейших принципов международного права: невмешательстве во внутренние дела других государств. Примерно с таких же позиций Шура Балаганов осуждал Паниковского, который в нарушение "конвенции" мошенничал на чужой территории.
Неудивительно, что мировое сообщество на нарушение международного права реагирует неправовыми методами. Вот констатировано, что Россия неправомерно аннексировала Крым. Применяются санкции: ряд российских предпринимателей и политиков лишается права на въезд в страны Евросоюза и НАТО, замораживаются их активы в этих государствах. Ни в одной из перечисленных стран суд подобного решения принять не мог — это все правовые государства. Ведь непонятно, почему выбраны эти политики, а не другие, как могли предприниматели, пусть и крупные, предотвратить присоединение Крыма, какое отношение к случившемуся имеет бывший премьер Украины Азаров, уволенный за два месяца до событий. При этом человек, которого обвиняют громче всех — президент России Путин — никаким санкциям не подвергается. Наказывают его личных друзей, а факт дружбы подтверждается только слухами.
Интересно, а если в мире еще кто-нибудь какую-нибудь территорию присоединит, опять будут друзей тамошнего президента трясти? Никто не говорит — будут опять действовать по наитию.
И другие принципы, заложенные в международное право, носят явно выраженный неправовой характер. Например, как соединить право на самоопределение с принципом территориальной целостности государств? В переводе на язык уголовного права это звучит примерно так: "если я украл корову — это хорошо, если у меня украли корову — это плохо". Потому что самоопределиться, не нарушив территориальную целостность кого-либо, невозможно.
Итак, межгосударственные отношения регулируются некими принципами, которые невозможно признать правовыми. Но возможно, хотя бы договора между государствами стоит рассматривать в категориях права? Опять не получается.
Постулат из гражданского права: никакие договора не могут нарушать законные интересы третьих лиц. Переносится ли он в международное право? Иногда да. Общепризнано, что пакт Молотова-Риббентропа в части раздела сферы влияния юридически ничтожен, потому что СССР и Германия не имели права решать за страны Прибалтики и Польшу.
А в других случаях этот разумный принцип не применяется. Вот Россию обвиняют в том, что она нарушила Будапештский меморандум, в котором гарантировала территориальную целостность Украины. Действительно, нарушила. Но ведь этот меморандум вмешивается в суверенное право народа Украины решать, как ему жить дальше. И если этот народ так разругался между собой, что уже не может жить в одной стране, то внешние силы не должны препятствовать его законному праву принять разделиться. Получается, что мы требуем от России, однажды допустившей ошибку и подписавшей неправомочный меморандум, продолжать упорствовать.
Впрочем, в международноправовых спорах вполне нормально нелогичное поведение. Например, Россия, мотивируя свою позицию по Крыму, опирается на прецедент Косова — дескать, мы были тогда за сохранение территориальной целостности Югославии, но к нам не прислушались. Поэтому мы можем привести сейчас всю ту аргументацию, которую вы использовали, говоря о Косово.
Очень убедительно. Но значит ли это, что Россия считает свою изначальную позицию по Косово неверной и теперь признает его независимость? Конечно, нет. И если косовары потребуют разъяснений, то им повторят то, что говорили в 2008 году, мотивируя невозможность создания их государства.
Почему же человечество, добившееся огромного прогресса в сфере формирования правовых отношений между гражданами, не способно сделать то же в отношениях между государствами? Очень просто: потому что не хочет.
В конституции любого демократического государства есть положение, что вся власть в нем принадлежит народу. Иными словами, каждый гражданин доверяет всем прочим принимать решения большинством голосов. Все люди равны между собой, как большинство решило, так и будем поступать.
А вот гражданам других государств мы не доверяем, их мнение не имеет никакого значения для наших решений. Но тогда мы не можем доверять и их совокупной воле, выраженной решениями их правительств. Поэтому между государствами невозможны правовые отношения в принципе.
Вот характерный пример. Иран подвергается санкциям только из подозрений, что он хочет обладать ядерным оружием — это незаконно. Страны, которые на этих санкциях настаивают, сами ядерное оружие имеют, — это несправедливо. Но большинству населения земного шара спится спокойнее, если у Ирана, где значительную власть имеют непредсказуемые религиозные фанатики, не будет ядерного оружия — и поэтому делается все, чтобы Иран его не имел, невзирая на справедливость и законность.
Из всего вышесказанного вовсе не следует, что в отношениях между государствами царит грубое насилие. Или что в спорах между ними нет правых и виноватых. Или что мы не можем рассуждать о том, правильно ли поступило то или иное государство, требовать от них справедливости.
Это значит только одно: межгосударственные отношения лежат вне области права. Разговоры о нарушении международного права есть лицемерие и пропаганда, и нам не надо в ней участвовать.
