Потому как для создания мира-экономики необходимо формирование полноценного цикла сельхозпроизводства — от сырья до конечного продукта. От фуражного зерна и коровы до банки тушенки на полке магазина.
Именно слаборазвитое сельхозпроизводство вкупе со сверхдоходами от продажи нефти и газа сформировало нынешний уродливый рынок продовольствия РФ. С одной стороны — образовалось премиум-потребление в Москве и мегаполисах. Этот рынок обеспечивал сельхозпроизводство Италии, Испании, Греции, Германии и стран Скандинавии. А самый дешевый сегмент рынка заняла недорогая продукция преимущественно из Польши, Литвы и Латвии.
Отечественный производитель был заперт на региональных рынках, будучи не в силах конкурировать за рынки мегаполисов и особенно Москвы. Которые, как и любые другие рынки в современной России, ориентируются на прибыль посредника и оптовика, а не на интересы производителя.
В реальности же Россия с союзниками из Казахстана, Беларуси, Армении, Киргизии и Приднестровья выращивает и производит все, что нужно для жизнедеятельности. Причем делает это в избытке. Мы в состоянии выращивать все, кроме сахарного тростника, кофе и прочих папай с маракуйями. Но все это импортируется из Южной Америки и юго-восточной Азии — и этот импорт никак не пострадает.
Поэтому ключевой вопрос вовсе не в закрытии торговли с центральноевропейскими сельхозпридатками ЕС. Это надо было сделать еще лет десять назад — когда в бюджете стали появляться средства на восстановление сельхозпроизводства, а у граждан стали возникать свободные деньги.
Потому как для продовольственного суверенитета надо контролировать всю цепочку — по всем товарным группам. Благо в Евразийском союзе сохранены советские продовольственные ГОСТы — их можно импортировать из Белоруссии и Приднестровья.
Поэтому главное — какой путь открывшихся возможностей использует российское правительство. Соблазн попытаться снова решать задачи в либерально-финансовом стиле — очень велик. Вместо создания и капитальных вложений в производства полного цикла переработки — можно заиграться с импортозамещением и перекредитованием.
То есть снова пойти на поводу интересов оптовиков и посредников. А это значит, что мы не изменим тип экономики — а всего лишь поменяем нелюбого нам польского фермера на любого аргентинского.
Развилка, перед которой сейчас стоит правительство, является жизненно важной — потому что на кону продовольственный суверенитет Евразии. Ибо любое решение России о смене политэкономической модели — это больше, чем решение только для России. От социально-экономической модели, которую выбирает Россия, на втором шаге зависит модель всего континента.
Другой вопрос — что в рамках суверенной сельхозпроизводственной модели вологодская доярка и кубанский агроном будет востребованы, уважаемы и начнут зарабатывать больше, чем питерский блоггер и московский журналист. Так это и неплохо. Общество здоровее будет. В прямом и переносном смысле.
Наконец, давайте будем честны. Вологодское масло, приднестровский и армянский коньяки, сибирские пельмени, казахский кумыс, одесская кефаль, киргизский бешбармак, ташкентский плов, белорусская мачанка, крымский лук, осетинские пироги, молдавская брынза и "Столичная особая" — это очень здорово и вкусно.
