Активное военное вмешательство России в сирийский конфликт вызвало шквал комментариев со стороны западных политиков и СМИ. Президент США Барак Обама предупредил Россию, что попытки спасти "тирана" Ассада приведут лишь к тому, что Москва увязнет в Сирии, не достигнув своих целей. Балтийские лидеры, со свойственной им прямолинейностью, видят в действиях России лишь имперские комплексы и солидарность с диктаторами. Пальму первенства в анти-российской риторике, как обычно, держит президент Литвы Далия Грибаускайте, охарактеризовавшая речь Владимира Путина в ООН как "нео-сталинистскую". Министр иностранных дел Латвии Эдгарс Ринкевичс ограничился напоминанием, что Украина не может стать "разменной картой" в попытках заручиться поддержкой Москвы в Сирии и санкции против России должны продолжаться. Общий тон комментариев в западной прессе и мозговых центрах варьируется от скептического до гневно-осуждающего.
Если, однако, оставить в стороне риторическую шелуху, то вырисовывается совсем другая картина. В заявлениях того же Обамы, несмотря на привычные залпы в сторону Путина и Ассада, четко прослеживается намерение не противодействовать России. Еще конкретнее высказывается госсекретарь США Джон Керри: если раньше Вашингтон категорически настаивал на уходе Башара Ассада как условии политического урегулирования, то теперь США допускают, что он мог бы остаться у власти на какое-то время, а судьбу Сирии, в конечном итоге, должен решать сирийский народ. После переговоров на прошлой неделе с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым Керри пошел еще дальше, заявив, что Сирия должна оставаться единым и светским государством. Малозамеченное, но крайне важное указание на светскость выбивает почву из-под ног не только "Исламского Государства" (ИГИЛа), но и других джихадистских и исламистских группировок и их покровителей в Турции, Саудовской Аравии, Катаре и ОАЭ.
Это серьезный поворот в американской политике, т.к. до недавнего времени американцы возлагали надежды на так называемых "умеренных повстанцев", способных воевать одновременно и против ИГИЛа, и против режима Ассада. Однако стоившая 42 миллиона долларов программа ЦРУ по обучению и вооружению "умеренных повстанцев" обернулась колоссальным фиаско — удалось завербовать всего около 70 человек, часть которых по прибытии в Сирию была немедленно уничтожена джихадистами, а другая к ним примкнула. Таким образом, Вашингтон оказался перед выбором: либо делать ставку на боеспособных, но связанных с Аль-Кайдой анти-ассадовских повстанцев, либо не мешать России "зачищать" экстремистов и взять на себя инициативу на стадии политического урегулирования.
Открыто поддерживать Аль-Кайду американцы не станут, тем более ценой превращения Сирии в арену американо-российского военного противостояния. Поэтому приходится смириться с действиями России, на что и указывает реальная, а не риторическая политика администрации Обамы. Но что именно делает Россия в Сирии? Насколько обоснованны обвинения, что Москву заботит лишь выживание ее клиента на Ближнем Востоке — диктатора Ассада, а не борьба с ИГИЛом?
Москва никогда не скрывала логики, которой она руководствуется, помогая Ассаду. Как показывает опыт западных интервенций в Ираке и Ливии, свержение ставших неугодными диктаторов без тщательно подготовленного демократического транзита приводит к слому всей государственной системы. Образующийся вакуум власти заполняют вооруженные экстремисты, что приводит к гражданским войнам, терроризму и волнам беженцев в Европу. Как сказал Путин в недавнем интервью американскому журналисту Чарли Роузу, предотвратить такой коллапс сирийской государственности и есть главная мотивация российских действий. Стоит заметить, что для России это также и вопрос собственной национальной безопасности. Ведь от Сирии до северного Кавказа всего около тысячи километров. Дагестан стал центром активности салафитских группировок, в идеологическом плане ничем ме отличающихся от ИГИЛа. А так называемый "кавказский эмират" уже присягнул на верность "халифу" ИГИЛа Аль-Багдади. По официальным данным, около 2000 россиян примкнули к "джихаду" в Сирии и Ираке. На самом деле, эта цифра, вероятно, как минимум вдвое выше.
Что касается обвинения, что Россия бомбит не ИГИЛ, а умеренных повстанцев, сражающихся с Асадом и ИГИЛом, то, во-первых, Россия никогда и не обещала, что ее единственной мишенью будет ИГИЛ. Наоборот, и Путин, и Лавров неоднократно подчеркивали, что их цель не только ИГИЛ, но и другие террористические организации. Во-вторых, тот факт, что в первые дни бомбардировок их главными жертвами стали не игиловцы, а члены других группировок, объясняется необходимостью укрепить позиции вокруг Латакии — средиземноморского порта, в котором Россия строит военную базу. Группировка, которая напрямую угрожает Латакии — не ИГИЛ, а так называемая "Армия завоевателей" — поддерживаемая Турцией, Саудовской Аравией и Катаром коалиция джихадистских сил, в которой главную скрипку играют Аль-Нусра — сирийская франшиза Аль-Кайды и близкая к ней по идеологии салафитская Ахрар аль-Шам. Поэтому вполне закономерно, что именно на них пришелся первый удар российской авиации. За этим стоит не желание укрепить ИГИЛ за счет ослабления "умеренной оппозиции", а чисто военная логика. Да и с какой, собственно, стати относить Аль-Кайду и Ахрар аль-Шам к "умеренной оппозиции"?
Обеспечив тылы (Латакию), Россия, совместно с сирийской армией, Ираном и ливанской шиитской организацией Хезболлах перейдет к наземной части операции, цель которой отвоевать захваченную оппозицией, в том числе и ИГИЛом, территорию. Интересно, что российские действия уже подстегнули Вашингтон активизировать свои собственные бомбардировки ИГИЛа, а на уровне министерств обороны США и России достигнуто соглашение об избежании столкновений американских и российских самолетов в сирийском воздушном пространстве. К этому следует добавить третий элемент: Иран. Элитные иранские спецподразделения уже давно действуют в Сирии в качестве опоры Асада, а координируемые Тегераном шиитские ополченцы из "Хезболлах" и Ирака компенсируют кадровые потери сирийской армии за счет более высокой мотивации и профессионализма. Вдобавок, наметившаяся оттепель в отношениях США и Ирана после ядерного соглашения делает перспективу американо-иранского сотрудничества в Сирии не такой уж несбыточной. В результате этих сдвигов даже непримиримый враг Ассада турецкий президент Реджеп Эрдоган вынужден был смириться с тем фактом, что он на ближайшее время останется у власти. Другому же покровителю джихадистов — Саудовской Аравии — ничего иного не остается, кроме как громко осуждать "российскую агрессию".
Таким образом, пазл собирается: налицо элементы, из которых можно собрать дееспособную анти-террористическую коалицию. Мяч теперь на поле Вашингтона. Сирийский маневр Путина вскрыл неэффективность возглавляемой США коалиции против ИГИЛа. Но он же предоставляет возможность и ее "перезагрузить". Администрация Обамы, особенно госсекретарь Керри, судя по всему, склоняется к тому, чтобы ее использовать. Бывший координатор ближневосточной политики в Белом Доме Фил Гордон призвал переосмыслить американскую стратегию в Сирии, отказавшись от иллюзий в отношении "умеренных повстанцев" и наладив диалог с Россией и Ираном.
Но в США также сильны позиции и тех, кто на отношения с Россией смотрит исключительно сквозь призму холодной войны. К тому же в период предвыборной гонки, в которую вступают США, кандидаты в президенты традиционно соревнуются в том, кто из них больший ястреб. Нападать на Россию — это легкий способ набирать политические очки при минимальных издержках. Кроме того, есть и элемент определенной ревности: как сказал один влиятельный конгрессмен, мы несем "большие репутационные риски, позволяя России выглядеть более сильным игроком в Сирии". Но Россия (и Иран) будут действовать так, как считают нужным, без оглядки на Вашингтон.
Что позволяет сделать несколько предварительных выводов. Во-первых, монополии США и НАТО на единоличное решение вопросов, связанных с войной и миром, часто в обход Совбеза ООН, приходит конец. Что бы ни говорили республиканцы-кандидаты в президенты, Америке не под силу одной решать все мировые проблемы, а приверженность силовым решениям показала свою несостоятельность. "Не-Запад" в лице России, Ирана и Китая показал свою способность организоваться и предотвратить очередную операцию по смене режима. Эта тенденция получит свое дальнейшее развитие в возрастающей роли таких "не-западных" структур, как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).
Во-вторых, крупные европейские страны, столкнувшись с миграционным кризисом и угрозами терроризма, созрели к тому, чтобы пойти на серьезные уступки России в вопросах санкций. Тема Украины и Крыма практически исчезла из риторики европейских лидеров. А вице-канцлер Германии Зигмар Габриель прямо заявил, что невозможно одновременно ожидать российской помощи в Сирии и применять санкции против Москвы. Чтобы снятие санкций стало бы политически возможным для ЕС, нужно, чтобы нынешнее затишье в Донбассе продолжалось. В этой связи достигнутое во время встречи "нормандской четверки" (Германия, Франция, Россия, Украина) соглашение о переносе местных выборов в Луганске и Донецке — ключевой шаг в де-эскалации напряженности. На Путина теперь еще и возлагаются надежды, что он сможет конструктивно повлиять на сепаратистов. Таким образом, и в украинском вопросе наметилась позитивная динамика.
На этом фоне невнятные заявления Ринкевича и президента Раймонда Вейониса о том, что "время улучшать отношения с Россией еще не настало" звучат явным диссонансом. В конечном итоге Латвия больше, чем кто-либо другой, выиграет от нормализации отношений Запада с Россией — и в экономическом плане, и в сфере безопасности. Поэтому внимание латвийской дипломатии должно быть сосредоточено не на том, чтобы настаивать на неприкосновенности анти-российских санкций любой ценой, а поддерживать усилия Германии и других ведущих игроков ЕС, направленные на поиск выхода из кризиса. Сирийский маневр Путина — это не доказательство имперских амбиций Москвы, а шанс на новую перезагрузку в отношениях Запада и России.