У каждой избирательной системы свои преимущества. Пропорциональной, которую используют в Латвии, присуща тенденция к формированию пестрого партийного букета. Совсем как цветы на латышских кладбищах по осени. Тут у каждого есть шанс себя демонстрировать, кого-то представлять и активно играть в свою маленькую игру. Зато у плюральной системы, которую иногда называют мажоритарной, есть другое преимущество, которым сегодня наслаждается Франция. Она хорошо защищает политическую систему от прихода разных безумцев. Чтобы попасть внутрь, недостаточно просто собрать внушительную компанию сторонников, которые жадно внимают каждому вашему слову.
Надо собрать не просто "много" голосов, а больше, чем любой другой. Еще тяжелее, если выборы проходят в два этапа, когда во втором туре участвуют только два сильнейших конкурента. Даже если какой-нибудь Адольф Виктор Найджел Бепе Ульянов прорвется во второй тур, там его, скорее всего, собьет с ног ответная волна — те многие, кому не нравится экстремизм, и кто, стиснув зубы, проголосует за второго кандидата. Это может показаться странным, но экстремисты почти никогда не способны набрать то большинство, которое нужно, чтобы прийти к власти при демократии.
Большинство может быть умным или глупым, раздраженным или миролюбивым, но в большинстве случаев оно все-таки достаточно консервативно, чтобы не голосовать за что-то совершенно безумное. Вопреки популярной легенде, большинство не сумел мобилизовать в том числе Гитлер. Возможно, он пришел к власти формально легальным путем, но НСДАП на последних честных выборах в ноябре 1932 года получила 33,08% голосов, и большинство голосовало против. Если бы немецкий канцлер в то время избирался на плюральных выборах из народа, а не многопартийного парламента, Гитлер никогда не стал бы тем, кем стал.
В том, что плюральные выборы не идут на пользу радикалам, в середине декабря убедилась Франция. Хотя в первом туре выборов региональных самоуправлений Национальный фронт Марин Ле Пен получил почти 30% голосов (в отдельных областях даже близко к 50%), в конце концов они так и не взяли ни одного региона. Все левые и центристы вздохнули с облегчением. Система пока спасает — до следующего раза. Сомневаться в том, что Национальный фронт — это экстремистское формирование, не стоит. Это партия с довольно большим опытом провокационных выступлений. В основном, она преподносила себя как антипод всему тому, что могло бы показаться ненужным и непонятным недовольному "простому" французу.
Национальный фронт против ЕС, против евреев и Израиля, против Америки, против свободного рынка, против глобализации, против Германии и против еще кучи вещей. НФ — страстный поклонник путинской России в ее борьбе за спасение "христианской цивилизации". НФ получает деньги Кремля. Но в последние годы главным камнем преткновения для Национального фронта были иммигранты, и кризис беженцев в Средиземноморье для него — как зерно для слепой курицы. Если в будущем тенденция сохранится, Марин Ле Пен пройдет в последнюю схватку на президентских выборах во Франции в 2017 году. Скорее всего, президентом она не станет. Зато на священный бой против нее поднимется вся политическая элита Франции. А это лишний раз поднимет политический профиль НФ и подтвердит их старый тезис, согласно которому все правящие — одного поля ягоды, каких бы "социков" или "консерваторов", "правых" или "левых" они из себя ни строили.
Тем более, в политике, как ни в одной другой сфере, подтверждается старый тезис — твою меру определяет твой противник, и те, кто с пеной у рта борется с Ле Пен, волей-неволей соглашаются на установленные ею рамки примитивного популизма.
Для НФ это далеко не первый подобный успех. Прежде всего, отец Марин Ле Пен Жан-Мари Ле Пен в 2002 году тоже прошел во второй тур президентских выборов, и это вынудило социалистов унизительным для них образом поддержать правого Жака Ширака. К тому же, НФ не только контролирует некоторые самоуправления, но и широко представлен в Европарламенте, который избирается пропорционально. Однако Ле Пен и в дальнейшем придется сталкиваться с типичной проблемой многих радикалов, когда они хотят приблизиться к политическому центру и реально конкурировать за власть, а именно: как стать приемлемым выбором для среднего избирателя и при этом не потерять свой старый, крайне идеологизированный фан-клуб. Как показывает история, этот трюк мало кому удавался.
То, что во Франции делает популярной Ле Пен, в Великобритании — UKIP, в Германии — Alternative für Deutschland, это не сила этих партий, а слабость традиционных оппонентов. Эти партии бесшабашно и безответственно говорят на важные темы, которых правящие "право-центристы" и "лево-центристы" просто избегают. И именно потому, что боятся утратить поддержку избирателей.
Сейчас такой вопрос в Европе — иммиграция, где центристски политкорректное отношение с каждым днем входит во все более яркий контраст с реальностью. Мы в Европе миролюбивые, гостеприимные и гуманные, и нам надо оставаться такими и впредь. Но за счет этой мантры не выкрутиться в ситуации, когда каждый день государственную границу нелегально пересекают тысячи людей непонятного происхождения.
Это ситуация, когда суверенные европейские национальные государства и ЕС как союз таких государств должны продемонстрировать способность реализовать одну из современных базовых функций государственности — отделить тех, кто внутри, от тех, кто должен остаться снаружи. Можно спорить о том, как именно реализовать это разделение, но сейчас на кону сама способность его осуществлять. И это реальная проблема. Рост влияния разных популистов — это результат не столько каких-то социально-психологических кризисов, сколько слабости государств, которые сейчас нуждаются в эффективном сотрудничестве внутри ЕС, склонного к болтовне. А тем людям в Латвии, которые всерьез считают, что приход к власти Ле Пен, Орбана, Фараджа, Качиньского и подобных деятелей вызовет некое "возрождение Европы", стоит немедленно остудить голову. Когда будет израсходован порох против "ленивых, больных и безумных" мигрантов с Ближнего Востока, которые опустошают закрома старой Европы, следующими в очереди на тот же образ врага будем именно мы, восточноевропейцы.
Перевод DELFI. Оригинал здесь