Вообще-то политику они промеж собой обсуждать избегают (это обычное правило в здешних многонациональных компаниях), но тут латыш не выдержал — и принялся жаловаться на то, что голосовать решительно не за кого. Мол, "на эти рожи" — то бишь примелькавшихся политиков из правящих и близких к оным кругов — смотреть невозможно. Надоели до чертиков, и веры им давно ни малейшей, но они упорно толпятся близ властного корыта, суетятся, кучкуются, перебегают из партии в партию, так что куда ни глянь — всюду они: "рожи". И никакой им альтернативы не видать.
Однако еще в самом начале монолога его автор — ни секунды не оголтелый националист — оговорился, хмыкнув: "Конечно, за "Согласие" я все равно голосовать не стану…" Мимоходом, как о само собой разумеющемся. И давай дальше ворчать, как ему все кандидаты противны, неуверенно склоняясь к тому, что, может быть, раз все равно нормальных нет, придется голосовать за Бондарса.
И это не просто брюзжание одного отдельного взятого обывателя — это точное отражение господствующих настроений, зафиксированных в тот момент социологами. Всего за неделю до голосования опросы рижан давали крайне характерную картинку. Точней, диптих. На одной его стороне было "Согласие" с почти 43% (угадайте, мнение какое части общества тут отразилось), на другой — пустота. Ни одной партии хотя бы с двузначным рейтингом, зато неопределившихся — аж 24 с лишним процента. Почти четверть от общего числа рижских избирателей. Почти в полтора раза больше, чем результат самого рейтингового (кроме неприкасаемого "Согласия") списка: Латвийского объединения регионов и "Развитию Латвии". Рейтинги же множества других партий — от респектабельного "Единства" до KPV LV как-бы-скандального Артуса Кайминьша — болтались где-то на уровне статистической погрешности. Так выглядел на языке цифр монолог про "эти рожи".
Конечно, к субботе большинство брюзжащих и неопределившихся так или иначе определится — но изрядная часть тех, кто сунет в конверт листок с фамилиями, сделает это с недовольным и скучающим видом.
Фундаментальное разочарование избирателей в политиках — отнюдь не латвийская особенность. Латвия особенна другим: наше разочарование не приводит ни к каким изменениям политического пейзажа. Британию те же эмоции побудили выйти из Евросоюза, Америку — избрать к собственному ужасу Трампа, Францию — месяцами вибрировать в предчувствии президентства Марин Ле Пен. Отвращение же народа Латвии к собственному истеблишменту — ничуть не менее острое ("рожи"!) — не сумело даже оживить муниципальные выборы.
Не случайно столь скучным делом было чтение предвыборных обещаний. Да и мало кто их вообще читал — причем политики знали это заранее и совершенно не напрягались: всем же ясно, что и тот, кто никогда не станет голосовать за "Согласие" (ну, или за Нацблок), и тот, кто проголосует за них в любом случае, руководствуется вовсе не планами соответствующего объединения относительно стоянок Park & Ride.
И не случайно обескураживающе низким был уровень агитационного креатива. Даже когда агитация пыталась казаться напористой, навязчивой, современной (например, чирикая из каждого "Твиттера"). Но если все содержание твоего видеоролика сводится к трем слогам "gāzt Nilu", то остальной его хронометраж можно заполнить хоть котиками, хоть порнухой — избиратель все уже понял, ему достаточно. Ведь цель и средство давно поменялись местами — gāzt Nilu этой части избирателей хочется не потому, что Нил, по их мнению, делает что-то не то с бордюрами и велопарковками, а потому, что они не могут видеть именно этого человека мэром. Равно как и многие из тех, кто в очередной раз проголосует за "Согласие", сделают это только ради того, чтобы не дать ИМ gāzt НАШЕГО мэра.
Положение меньшинства, причем меньшинства третируемого, которое не зазорно сравнить со вшами, все-таки способствует некоторому сплочению.
Зато после очередных выборов в Сейм ситуация в очередной раз повторится в зеркальном отражении: ВАШЕ "Согласие" в НАШЕ правительство?! Да никогда! И кого — в очередной раз — будет интересовать политическая программа, экономическая стратегия?
Несменяемость рижского градоначальника (в которой самой по себе нет ничего хорошего, как и в любой несменяемости) — оборотная сторона невозможности для "русской" партии войти в национальное правительство. И то, и другое объясняется примитивной арифметикой: на уровне Риги количеством и солидарностью берут русские, на уровне Латвии — латыши (в их случае имеется в виду солидарность партий в намерении не пустить в Кабмин "агентов Кремля"). Ну а логика тут еще примитивней. Как бы ни опостылели латышскому избирателю "рожи", он в конечном итоге все равно проголосует за них: все-таки НАШИ. И ровно такими же мотивами будет руководствоваться избиратель русский.
В этом делении на "наших" и "ваших" — причем делении навязанном, целенаправленно и цинично — залог неизменности латвийской политики: что муниципальной, что национальной. Точней, ее отсутствия.
Политики в стране нет, потому что нет конкуренции. Конкуренция за избирателя между политическими силами подменена внтурикастовой, внутритусовочной конкуренцией "рож" за кресла (хотя, строго говоря, в кресла стремятся другие части тел). И множество избирателей прекрасно это понимают — оттого брюзжат, жалуются и до последнего не могут определиться. Но преодолеть собственные предубеждения — предубеждения этнические: одни из самых примитивных и наиболее глубоко укорененных — они все равно не в силах.
Потому-то "рожи" давно победили. Не в борьбе ЗА избирателя, а в борьбе С избирателем. Потому-то он, избиратель, и есть главный проигравший на любых выборах. Потому-то вся свобода выбора, ему доступная, сводится к тому, чтобы прокатить какое-нибудь "Единство" и с кислым видом проголосовать за какое-нибудь ЛОР. Даже не слишком убеждая себя, что между ними есть разница.
Ну а у русских и вовсе нет вариантов. Разве что — попросту не ходить на избирательный участок.
Вот только последнее — хуже всего. Потому что взять на себя ответственность за навязанный выбор в заведомо проигрышной игре — и то более достойно, чем уйти от всякой ответственности. Собственно, это главное соображение, которое заставит меня в субботу оторвать зад от дивана.