Анда Рожукалне. Насладитесь рубрикой "Смерть"!

В течение нескольких недель мировая аудитория стала свидетельницей смертей, которые, возможно, существенно изменили границы демонстрации и восприятия смерти.

Самые характерные примеры: недавняя публикация предсмертных фотографий певца Майкла Джексона, видео операции по уничтожению Осамы бин Ладена и, конечно, публичные картины смерти ливийского диктатора Муаммара Каддафи.

Публичная смерть

Отображение смерти в СМИ имеет свою предысторию. Один из самых ярких случаев — гибель британской принцессы Дианы и ее друга Доди Аль-Файеда в парижском тоннеле 31 августа 1997 года, когда они убегали от папарацци. Тогда развернулась очень широкая дискуссия, почему принцесса должна быть погибнуть. Частично в этом обвиняли СМИ, которые жаждут сенсаций. Звучали вопросы о поведении папарацци на мотоциклах после трагедии. Почему они начали фотографировать событие, а не оказали помощь пострадавшим? Чтобы не включать денежную машину неэтичных коммерческих СМИ, крупнейшие мировые издания пытались договориться о том, чтобы не публиковать снимки, полученные таким образом.

14 лет спустя многое изменилось. В интернете можно найти любые сцены насилия. Мобильные "репортеры" поставляют как настоящие, так и инсценированные, но неизменно шокирующие материалы. Если все публикуют кадры, где видно, как на улице пинают окровавленного старика, то легко ответить на вопрос, можно ли поместить такое видео в классические СМИ. Внимание аудитории важно для всех. Выбор в пользу сцен насилия изменил границы между "дешевыми" и серьезными, профессиональными изданиями.

Радость по поводу смерти

Смерь бин Ладена и Каддафи связана также с репортажами, где демонстрировалась радость людей по поводу их смерти. Эта радость имела (возможно, политическое) оправдание — жизнь и поступки бин Ладена и Каддафи. Однако кровавые сцены из убежища бин Ладена или видео с избиением Каддафи — это не просто доказательство факта смерти. Это показывает, что мы готовы принять в качестве публичного содержания, на что мы соглашаемся, не беспокоясь о том, можно ли так поступать с человеком. Важнее всего — увидеть.

Это особенно касается фотографий Майкла Джексона, на которых он виден в полуобморочном состоянии в день своей смерти. Эти фото появились как новый, эксклюзивный материал во время судебного процесса против врача Джексона. Разве эти снимки что-то доказали, оспорили? Разве они что-то изменили в двухгодичном трауре после ухода Джексона? Кровавые видео и сцены с постели больного лишь подтвердили уже известные факты. Востребовано — значит, достойно публикации. При этом забывается о вопросах, которые всегда сопровождают любую смерть — уважение, человечность, сострадание. И это касается не только самого умершего, но и тех, кто потребляет публичную смерть.

Если выбирать между знанием и незнанием, то это прекрасная возможность все осмотреть, оценить, верить или не верить в случившееся. Если выбирать между открытостью, быстрой доступностью, прозрачностью и цензурой или нормативными ограничениями, то, конечно, актуальные информационные процессы обеспечивают большой прогресс в направлении открытости.

Но помимо открытости есть и другие вопросы без ответа. Они связаны со смертью, отображаемой в СМИ — насильственной, безжалостной, долго и обильно тиражируемой. Каким будет выбор, если такое содержание регулярно видят ваши дети в вашей комнате во время вечернего выпуска новостей?

Возможно, эта одержимость близким планом смерти формировалась годами и характеризует отдаление от реальности, которое в 1960-е и 1970-е годы исследовал профессор Пенсильваньского университета Джордж Гербнер. Уже тогда он сделал важный вывод по поводу влияния насилия в СМИ на людей: долгое наблюдение насилия в СМИ приводит к равнодушию к насилию в реальности. Последующие исследования Гербнера и его последователей показали, что ситуация еще сложнее: даже дети дошкольного возраста могли отличить выдуманное, условное, "мультяшное" насилие от реальной безжалостной новости. Отдельные исследования доказали, что постоянное насилие в СМИ может вызвать реальный рост насилия, так как у людей снижается "сопротивляемость" насилию, их учат принимать постоянную безжалостность.

Выгодная смерть

Разумеется, спрос на смерть связан с прибылью — возможностью живых заработать на умерших. Но больше всего удивляет отсутствие размышлений и мнений о предложенном содержании и его качестве. Гораздо больше дискутировалось о способе смерти, а не о том, как мы это увидели и решении это опубликовать.

Конечно, кое-что можно найти на Twitter в кратком формате "тошнит, достало, как так можно". Но это довольно бессмысленно. Нет конструктивной, осознанной дискуссии о том, что все мы увидели вместе с этими смертями и как собираемся после этого жить? Что в этом приемлемо, а что подлежит сомнению?

Наблюдение за смертью напоминает древние публичные наказания на торговых площадях. Только влияние СМИ добавляет этому популярность и элементы своеобразного общего удовольствия. Публичная смерть все реже связывается с конкретным человеком (особенно если это видят на другом краю света). При посредничестве СМИ это больше напоминает не общий опыт, а публичное развлечение. Это обычно превращается в традицию и ритуалы, которые не принято подвергать сомнению. В свою очередь широкий спрос на картины смерти легко оправдывает их массовую доступность. Кто-то зарабатывает, кто-то удовлетворяет свое любопытство. Может, именно поэтому нет никаких проблем с регулярно доступной, безжалостной смертью, а ее публикация является вполне естественным решением?

Сокращенный перевод DELFI. Оригинал здесь