Большие города всегда манили к себе преступников всех мастей: здесь крутится много денег, и всегда найдутся желающие к ним подобраться. В 1990-х, когда Рига пестрела малиновыми пиджаками и яркими спортивными костюмами, в некоторых районах небезопасно было даже днем. Причем не только на улице, но и дома: преступники врывались в квартиры, избивали и связывали жильцов, выносили ценности. С заводских территорий вывозили тонны похищенного металла или цистерны с топливом. Даже семейный вечер в ресторане мог обернуться трагедией, если рядом проходили бандитские "разборки": можно было "поймать" шальную пулю или погибнуть от взрыва.

Что уж говорить о первых предпринимателях, которые создавали свои небольшие кооперативы или индивидуальные производства. Очень быстро в наш лексикон вошли такие новые слова как "рэкет", "крышевание", "стрелки", а бизнесмены регулярно "отстегивали" бандитам дань, чтобы те оставили их (а также их семьи и бизнес) в покое. В качестве последнего аргумента в спорах для несговорчивых коммерсантов использовались изощренные методы, по степени садизма не уступающие гестапо.

Проект "Криминальные маршруты Риги. Правый берег" – это попытка "вскрыть чрево" города, рассказать о недавнем прошлом, узнать историю некогда криминальных районов, напомнить имена героев и антигероев нашего времени. Как менялась столица Латвии в новое время? Как приходилось работать сначала милиции, а потом и полиции в условиях необъявленной криминальной войны? Как зарождалась организованная преступность, поделившая город на сферы влияния, и кто ей противостоял?

Криминальная обстановка в СССР, в том числе и в Латвии, стала ухудшаться в середине 1980-х годов: преступность приобретала ярко выраженный организованный характер. Летом 1985 года вышел приказ МВД СССР "Об усилении борьбы с организованными группами" и "Об усилении борьбы с деятельностью лидеров уголовно-преступной среды". На базе Шестого управления МВД СССР было создано новое подразделение: Главное управление по борьбе с преступностью, которое возглавил генерал-лейтенант милиции Александр Гуров.

Сначала Шестые отделы появились на базе КГБ, а затем уже и МВД. Такие управления были созданы во всех республиках бывшего Советского союза, но именно в Латвии в 1987 году появилось первое экспериментальное подразделение, которое возглавил полковник милиции Николай Шестопалов, а позже — Сергей Черненок. В те времена считалось, что латвийский уголовный розыск с его профессионалами — один из лучших в СССР.

Был в Латвии и другой Шестой отдел – при Главном управлении полиции Риги. Этот коллектив собрал и возглавил Михаил Белкин. Два этих подразделения прошли через самые суровые годы криминальной революции, когда на территории Латвии действовали уже более 70 преступных группировок. Именно благодаря работе отделов по борьбе с оргпреступностью вымогательство в Латвии не приобрело таких грандиозных масштабов, как в Литве или Эстонии.

Во многом это была и заслуга экс-начальника Рижского управления полиции — полковника милиции Виктора Федоровича Бугая. Многие его коллеги и ученики, впоследствии ставшие известными сыщиками, считают, что до сих пор так и не оценен масштаб личности этого человека. О том, что именно в Латвии нашли способ эффективной борьбы с оргпреступностью, часто любил напоминать и бывший генпрокурор Янис Скрастиньш.

Это были последние годы существования СССР. Менялся мир, менялись и законы, по которым он жил. На смену фабрикам и заводам приходили кооперативы, а вместе с ними и те, кто "раскулачивал" новоиспеченных бизнесменов. В лучшем случае бандиты обкладывали их "данью", в худшем – использовали паяльники или утюги. Некоторых вывозили в лес и заставляли рыть себе могилы. Обычно это срабатывало, и вымогатели получали то, что хотели. В Латвии, правда, такие жестокие методы были редкостью, рассказывают бывшие сотрудники полиции.

В Латвии, по сути, никогда не было воров в законе. Первой серьезной организованной преступной группировкой (ОПГ) принято считать группу картёжного шулера В. Мовромадиса и Александра Комарницкого. Они пытались вовлечь в банду сотрудников милиции, используя подкуп и шантаж. Участник этой группы даже был внедрен в агентуру ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) и передавал информацию своим подельникам.

Преступники поделили Ригу по сферам влияния, однако никакого деления по географическому принципу в городе не существовало. После развала СССР город был поделен между двумя серьезными группировками – "харитоновскими", которая контролировала большую часть Риги, и "пардаугавскими". Были и другие, например, группа Яниса Кальвы (Клопа). Многие из этих структур были хорошо организованы – в них существовала строгая иерархия, запрещались наркотики и неумеренное употребление алкоголя.

Район Гризинькалнса в конце 80-х, "контролировали" братья Лазари. На тюремном жаргоне – "синие" (от цвета татуировок). Их уровень был невысок: украл – деньги пропил. Вечно пьяные, они всегда были сами по себе, нигде особо не светились. Гоняли торговцев алкоголем, могли выбить у кого-то долги. Этот бизнес у них позже "отжала" набирающая силу оргпреступность.

Вскоре новоиспеченная мафия стала контролировать игорный бизнес, кафе и рестораны, коммерческие магазины, рынки, видеосалоны, частные кооперативы и целые предприятия, а также сферу обмена валюты. В 1989 году в парке возле Планетария (ныне – Христорождественский собор) под открытым небом прошел настоящий съезд местной преступности, на котором решались вопросы о разделе и контроле сфер влияния, пишет в книге "Рига криминальная" Бруно Ленц.

Эпоха рэкета стала затухать лишь к концу 1990-х. За то, что рэкетиров стало меньше, "спасибо" надо сказать работавшим на износ полицейским. Но был и еще один фактор – изменения в законодательстве. За вымогательство стали давать не три года, а пять-восемь. Многие стали задумываться: стоит ли игра свеч?

О каждой из двух крупнейших преступных группировок Латвии того периода при желании можно написать книгу. "Бригада" бывшего боксера Ивана Харитонова была создана в середине 80-х годов и сначала "окучивала" спекулянтов и "водочников". В группировку входили, в основном, бывшие спортсмены. Как отмечают экс-полицейские, бригада наладила тесные связи с Россией, особенно с так называемой солнцевской группировкой. В "бригаду харитоновцев" также входила и "бригада Ахмета".

В январе 1988 года в ресторане "Русе" "харитоновцы" избили музыкантов, отказавшихся бесплатно исполнить по их просьбе песню "Любо, братцы, любо". Затем компания переместилась в Юрмалу, где в ресторане "Юрас перле" произошла ставшая уже легендой драка с игроком рижского "Динамо" Олегом Знарком, отмечавшим там свой день рождения. Сам Знарок, кстати, в ту пору был лейтенантом милиции. Итог драки: 15 потерпевших, пятеро из которых попали в больницу. Серьезно пострадал и сам хоккеист, которому позже в госпитале наложили швы на изрезанное лицо. После этой драки компания, учинившая беспредел в ресторане, пошла под суд. Все получили сроки.

Пока Иван Харитонов находился за решеткой, "бригада" перешла под контроль Виктора Абакумова ("Абакума"). В 1991 году его застрелили в подъезде на улице Илукстес. После него главным стал кикбоксер Вячеслав Ерзин (в 1994 году его тело нашли в Люксембурге). В 1992 году Харитонов вышел на свободу и, оценив ситуацию, стал учреждать фирмы: "Амстриг", Tess Petroleum, AVV, BRIH. Основной профиль предприятий – торговля топливом. Спустя два года его и нескольких членов его группировки задержали улице Пайпалу в ходе широкомасштабной полицейской операции. Харитонову предъявили обвинения в вымогательстве. Из мест лишения свободы он вышел в 2001 году и с тех пор в криминальную хронику не попадал.

Вторая влиятельная группировка, появившаяся в 80-х годах, – "Пардаугава". Начиналось все с того, что Владимир Лесков, отбывший в свое время срок за контрабанду, вместе с отцом и сыном Лавентами решили создать свою фирму. Кооператив задумывался как научно-производственная фирма, его гендиректором стал Эмиль Лавент. Со временем он превратился в первый кооператив-миллионер на территории бывшего Советского Союза.

Сначала кооператив производил очень востребованные в то время люрексные нити. На вырученные средства владельцы купили старый дом на улице Калету, где открыли швейное производство, цеха по изготовлению люрекса и колготок, цех по пошиву обуви и многое другое. В концерн входило около 40 фирм, в название которых входила приставка "Пар-": строительные, деревообрабатывающие и прочие.

Лесков, который вскоре стал единоличным главой фирмы, налаживал международные, открыл совместное предприятие, щедро помогал кинематографистам, музыкантам, спортсменам. Позже концерн стал сдавать в субаренду помещения, предлагал физическую защиту и даже мог поддержать деньгами. Все это было видимой частью айсберга, которая скрывала вторую составляющую концерна: силовую. Она возникла в тот момент, когда при фирме создали охранные структуры.

Лесков привлек к защите своего бизнеса спортсменов бокс-клуба "Форум". Вскоре они уже "крышевали" предпринимателей и взяли под контроль Юрмалу и другие небольшие города на взморье. ""Пардаугавские" стали "отжимать" у "харитоновцев" бизнесменов под предлогом физической защиты и даже помощи бизнесу. Если "харитоновцы" могли забрать все, то эти – лишь часть. Такие, типа, деловые отношения", – рассказывает бывший сотрудник полиции, который в 1990-е годы боролся с оргпреступностью.

В 1993 году возле объектов "Пардаугавы" в Юрмале произошла серия взрывов. Полиция установила, что это результат попытки передела сфер влияния в городе: с одной стороны были пардаугавские "силовики", с другой – ранее неоднократно судимый Александр Гитченко ("Гитлер"). В результате разборок в течение двух месяцев были убиты шесть человек, имевших отношение к "Пардаугаве". Как следует из уголовных сводок, в этой истории помимо взрывов была стрельба из автоматов и гранатомета, похищение людей, убийство с расчленением…

Очень скоро криминальная составляющая "Пардаугавы" стала доминирующей. Однако Владимир Лесков недолго оставался в Риге: его обвинили в хищении 2,5 млн долларов у банка Olympia, после чего Лесков скрылся в России. В июне 2015 года он скончался.

В начале 90-х полиция могла едва ли не ежедневно проводить внезапные рейды по кафе и барам. Проверяли все: документы, наличие оружия, наркотики, не в розыске ли человек. "В то время начала процветать контрабанда горючим и спиртным, потом пошли наркотики. Большие деньги кружили голову. Почти сразу после кооперативов появился рэкет. Менялась сама структура преступных организаций. Там все держалось на подчинении и строгой иерархии. При любом раскладе 10% от любой своей сделки бандиты отдавали в общак, чтобы "кассиры", если выражаться на их языке, "грели зону".

В конце 1980-х оргпреступность стала проводить сходки, например, во время празднования свадьбы или дней рождения местных авторитетов. Со всех республик СССР в Ригу приезжали и лидеры преступных групп, и воры в законе. В ресторане "Русе", который располагался в Кенгарагсе, в конце 80-х годов вечерами собиралась определенная публика, заказывающая музыку "для воров Московского района". Собирались подозрительные личности и в кафе "Росток" на ул. Тербатес. Частыми гостями там были спекулянты, скупщики и фарцовщики. Крутились там и мелкие мошенники.

"Часто проводились рейды в "Ригонде" – в Пурвциемсе, в баре "Магдалена" – в Старой Риге, в ресторане "Сените" – на улице Гертрудес. Помню, была на улице Стабу пиццерия – там всегда только одни бандиты собирались… Но времена тогда были честней. Жуликам было, как говорится, западло обращаться к адвокатам: попался – значит, твое. Они убегают – мы их ловим. Правила расписаны. Не было подлянок, все жили по определенным правилам", – считает бывший полицейский Борис (пожелал не указывать фамилию - Ред.).

Преступники более низкого пошиба собирались в притонах: на квартирах, в частных домах, на дачах. Основной контингент притонов – воры, бродяги, наркоманы, проститутки, картежники, сводники. Много таких "точек" было в центре Риги – на территории Центрального и Латгальского районов. "Накрыть" притон было непросто: сначала нужно доказать, что это не простая квартира, а сборище сомнительных личностей. Иногда приходилось наведываться туда по несколько раз и устраивать засады.

Когда в начале 90-х в Латвии разрешили свободную куплю-продажу валюты, появились и валютные "кидалы", штаб-квартиры которых располагались в дешевых столичных гостиницах: например, в "Авроре" или "Спорте".

"Я работал в Юрмальской прокуратуре с 1987 по 1990 год, был старшим следователем, – говорит Валдис Пумпурс. – Тогда все тяжкие дела расследовала прокуратура. У милиции были свои дела, у нас – свои. Со временем вся эта возня с бумагами, вся эта бюрократия очень надоела. На столе вечно куча дел, включая отказные материалы. Ты не можешь даже толком куда-то выехать с милицией на место происшествия, чтобы пообщаться на месте".

Как раз было начало девяностых, в Латвии началась борьба за независимость и свободу. Мы всей прокуратурой тогда вышли из КПСС. И я прямо загорелся этой борьбой, начал искать себе интересную работу в органах. И знакомые милиционеры мне подсказали: Годманис организует свою охрану – службу охраны правительства, ищет специалистов. Напомню, это еще было советское время. Был тогда на улице Шкюню был охранный полк, при котором и создали охрану правительства, которой руководил Андрис Бунка. Когда я пришел туда, там было всего 6-7 человек, включая Миервалидса Витолса – опытного опера, он стал начальником телохранителей в новой службе. Сначала я там был водителем, потом своего рода телохранителем. Выдали оружие. Помню, жили в бункере", – вспоминает Валдис Пумпурс.

Все эти события в жизни Пумпурса совпали с грандиозными процессами распада СССР. Никто не понимал, что будет с системой внутренних дел. Что ждет наработанную годами агентуру? Денег едва хватало на зарплату милиционерам, что уж говорить об агентах?

"Я пришел в органы после службы армии в 1989 году, – вспоминает Александр Демин. – Поступил в филиал Минской школы милиции.

"В начале 90-х, перед реформой Павлова зарплату повысили до 220 рублей. Когда перешли на латы, было тяжело. У меня сначала зарплата была всего 60 латов, четыре месяца питался одними макаронами с кетчупом, хорошо, если можно было купить немного мяса или сосиски. Потом стали вводить разные доплаты, зарплата стала расти: сначала 150 латов, потом 165 латов. К 1999 году у меня зарплата была 185 латов. Да, не много, но как-то прожить можно. Мне кажется, что если б не энтузиазм, то вряд ли б мы так долго работали в органах", - резюмирует Демин.

"Милиция должна была с нами сотрудничать, но на деле все обстояло иначе: мы уже были латвийской полицией, а те все еще подчинялись Москве. Вот, например, где-то в городе взрыв, я звоню в Управление на Аспазияс. А меня дежурный посылает. Приходилось звонить их начальству, чтобы с нами просто сотрудничали. Считаться с нами на равных стали где-то лишь спустя полгода", – вспоминает Валдис Пумпурс.

Со временем латвийская полиция становилась влиятельней, но противостояние продолжалось долго, потому что систему, которая выстраивалась десятилетиями, просто так не сломаешь.

"На то, чтобы изменить мышление некоторых сотрудников, потребовались годы. О том, что оно более-менее поменялось, можно было сказать лишь в 1993-1994 году. Многие ведь считали, что все это ненадолго, что учить латышский язык не надо. Дескать, потерплю немного, скоро все вернется на свои места. И ведь полицейские были хорошие, очень сильные кадры. Но вот это все в них все равно прорезалось и чувствовалось", – говорит Валдис Пумпурс.

По его словам, трудности в милиции и полиции бывали, но никогда не бывало такого, чтобы не хватало сотрудников уголовного розыска. "Служба в уголовном розыске считалась честью, это всегда была элита милиции, а потом и полиции. Брали туда далеко не каждого. Я вспоминаю 80-е и 90-е годы, когда в УгРо работали настоящие зубры. Если ты не фанат своего дела, делать тебе там нечего. Как работник криминальной полиции может после работы выключить телефон? Не понимаю", – говорит Левин.

Уровень преступности всегда зависит от множества факторов, но самый существенный - это, пожалуй, благосостояние населения. Чем тяжелее экономические проблемы, чем меньше работы и возможностей для социальных лифтов, тем чаще люди выбирают незаконные способы устроить свою жизнь.

В начале 2000-х криминальная ситуация в Риге стала постепенно улучшаться. Преступные группировки ушли в тень: многие погибли в криминальных войнах, кто-то получил длительный срок за решеткой, кто-то легализовал свою деятельность и превратился в уважаемого бизнесмена. Экономику разгоняли доступные европейские деньги, начался кредитный бум, а вместе с ним и массовая миграция. Латвия начала экспортировать свою преступность в страны Западной Европы, и в каком-то смысле внутри страны стало чуть спокойнее. Ненадолго: кризис 2008-2009 годов снова подхлестнул волну преступности, сбить которую удалось только к середине 2010-х.

Правоохранительные органы тоже оправились от потрясений 1990-х и сумели выстроить свою работу в условиях независимого государства. Коррупция постепенно стала довольно редким явлением, и в целом сегодня сотрудник полиции не вызывает тех опасений, что были у многих в "лихих девяностых".

Проблемы, впрочем, остаются. Это и новые виды преступлений (мошенничество в интернете и т. д.), с которыми крайне трудно бороться, и нехватка кадров в полиции.

"Сейчас много говорят, что в полиции неконкурентоспособная зарплата, что не идут туда люди. У нас тоже не было баснословных зарплат, но люди были преданы своему делу беззаветно, – говорит Всеволод Левин. – Общество раньше понимало престиж профессии полицейского. К сожалению, и СМИ, и реформы – как затеянные во времена перестройки, так и последующие – опустили престиж ниже плинтуса. Закрыли все учебные заведения, которые готовили будущие кадры для полиции. Вот и не идёт молодёжь. Зарплаты сейчас вполне нормальные. Преданность профессии должна быть обязательно".