"Будучи гордым французом, я так же, как все вокруг огорчен событиями в Париже. Но я не шокирован. Я знаю Исламское государство. Я провел 10 месяцев в заложниках ИГИЛ и я уверен в том, что наша боль, наше горе и наши надежды их не трогают", — так начинается опубликованная The Guardian статья журналиста Николя Энена, освобожденного из плена в Сирии в апреле 2014 года. По его мнению, террористы ждут бомбардировок, а боятся они единства.
Бывший рижанин, ныне — московский писатель Александр Гаррос в своей колонке на GQ также не проходит мимо странной реакции на два теракта, случившихся с перерывом в две недели. Кто правильно скорбит? Кто — неправильно? Цитата: "Происходит приватизация скорби. Милитаризация скорби. Инкриминирование скорби. Скорбь как ресурс, который можно подмять, отжать, распилить, слить, спалить. Скорбь как поле боя, как плацдарм, который можно захватить стремительным марш-броском — или, напротив, выманить на него неосторожного противника, взять в клещи, отсечь от коммуникаций, опрокинуть в панику, принудить к сдаче. Скорбь как компромат, как запись о сделке в Росреестре, как доказательство сброса денег на счета в оффшоре, как обвинительная разница в банковских балансах: вот тут в неправильной графе тесно, а тут в правильной — дыра, ты кто, ты чей, ты по кому скорбишь-то, вражина? Колись сам, признание смягчает вину, а когда мы добрые — даже участь!"
