"Все вы еще поедете работать в Россию, а не в Англию… Все будете умолять нас о гражданстве, а мы всех пустим и построим самый лучший мир", — пообещал рижской публике Дмитрий Быков в завершении творческой встречи, посвященной тайнам "русской матрицы". Портал Delfi цитирует самые любопытные рассуждения писателя, журналиста и публициста.
Не восхищаться Дмитрием Быковым невозможно даже его недругам. Помимо всех прочих талантов, в число которых входит и непоколебимое чувство юмора, писатель одарен такой мощной памятью, что кажется не только помнит все сколь-нибудь достойные произведения литературы наизусть, но и четко себе представляет, что до, после и в момент написания каждой строчки происходило с их авторами, вплоть до медицинских показателей работы предсердия и надпочечников.
Именно этот дар позволил ему с хирургическим цинизмом препарировать на рижскую публику Достоевского и Толстого, Шолохова и Набокова, Булгакова и Гайдара, а также себя, болезного, ведь "все мы с вами понимаем, что хорошие и настоящие писатели Нобелевских премий не получают, миллионов не зарабатывают и успеха в жизни не добиваются". Выяснилось, что все великие, не сговариваясь, пишут по одной и той же матрице, которая идеально точно отражает судьбу России в разных веках и на разных витках развития.
Все лучшие романы 20-го века начинались в светских салонах и заканчивались на каторге, либо на войне. Если принять, что власть — это отец, а Россия — невинная девушка, то революция — это родственное растление в раннем возрасте (скажем, в романах Шолохова "Тихий Дон" и Пастернака "Доктор Живаго", Аксинью и Лару растлевают на 17-м году жизни!), после которой растлители гибнут или исчезают, а плод незаконной любви либо умирает, либо почти умирает.
Позже писатели задумались, а что будет, если рожденный от такой связи ребенок не умрет. Семейной идиллии русская литература никогда не предлагала, что логично — женщина с несчастливым детством не может стать хорошей матерью. Советские писатели, в качестве альтернативы, предлагали педагогическую утопию — массу вариантов изъятия ребенка из такой семьи и размещения его в коллективе ("Республика ШКИД", "Педагогическая поэма", "Тимур и его команда" и др.).
"В том то и правда, хоть это и страшно звучит, что этим родителям совсем не до этого ребенка, — уверен Быков. — Эта страна и эта власть выясняют свои новые отношения, а новые поколения оказываются нежизнеспособными — этим двум любовникам не до детей. Они поглощены своими садомазохистскими страстями… Если в России когда и случится революция (не дай Бог, конечно) — первое, что надо будет делать, это строить лицеи по всей стране — тогда новое поколение детей спасется. Потому что России и власти, как всегда, будет дело только до своих садомазо-экспериментов, а на детей, по обыкновению, махнут рукой…"
Быков предположил, что метасюжетом русской литературы 21-го века станет идея бегства. "Герой живет-живет, а потом куда-то бежит вглубь России… Все герои современной русской прозы куда-то сбегают, срываются с места. Это может быть довольно печальным пророчеством — они же могут сбежать не обязательно вглубь России. Хороший сюжет для антиутопии — страна, которая разъехалась вся. Что от нее останется? Я знаю, что из Латвии многие едут, и мне это очень горько. Я-то думал, что у вас тут очень хорошо".
В подтверждение тому, что Быкову тут хорошо, организаторы встречи — журнал "Лилит" и лекторий "Прямая речь" — сообщили о том, что нынешняя встреча — скорей всего, не последняя.
О секрете популярности русской литературы. Это единственное, что по-настоящему дала русская жизнь. Помимо таблицы Менделеева. Не случайно дочь Менделеева стала коллективной женой русской литературы — за ней увивались Белый и Блок… Русская литература — это русская национальная религия. Это храм, который русские сумели из себя выстроить, из сердца выдохнуть. Ни в одной другой литературе мира нет такой сакральности… Даже театр у нас — словоцентричен. Литература — наше все: наша социология, наша кулинарная книга…
О секрете популярности жанра нон-фикшн. Литература обращается к журналистике лишь в очень экстремальных ситуациях — когда арсенал самой литературы недостаточен… И тогда Трумен Капоте пишет "Хладнокровное убийство", Владимир Короленко — "Дело Бейлиса", Светлана Алексиевич — "Время секонд-хэнд"… Эти ситуации роднит их иррациональность. Непонимаемость человеческим языком.
Иррациональный мотив в деле убийства семейства фермеров Клаттеров. Первое столкновение Короленко с фашизмом, когда людей изгоняют и обвиняют только потому что они — инаковерующие. Непонятная ситуация во "Времени секонд-хэнд", когда вся страна добровольно скатывается в рабство и отказывается от свободы… Когда ситуация культурно непостижима, когда вы не можете влезть в голову бандиту, тогда вам нужен репортаж-расследование — нон-фикшн.
Какие женщины нравятся. Не могу терпеть лишь одного, когда в раковине грязная посуда. Это объясняется очень просто: если человек оставляет посуду в раковине, вместо того, чтобы ее вымыть — значит, он все откладывает на потом, значит ему лень, значит он в депрессии, значит ему плохо со мной… Что касается внешнего идеала — это Ариадна Эфрон, самая красивая женщина русской литературы.
Как заставить ребенка читать. Не заставляйте — сам захочет. Тут я все время привожу сравнение: мы бегаем за ним с ведром черной икры и умоляем попробовать, а не надо — нам больше достанется. Мой сын ничего не читал (то есть читал, но без удовольствия — я в него заталкивал), пока в 13 лет за ночь не прочел маклиновского "Стража". Он потом еще три ночи не спал, а потом сказал: черт бы тебя подрал, папа, с твоими советами! Зато читать приучился.
О новом поколении. Когда я сегодня смотрю на молодое поколение детей, во многих отношениях гениальное, я вижу ту шпану, которая сотрет меня с лица земли… Но если они пришли разрушить этот мир — ради Бога! Потому что здесь, кроме них, беречь уже нечего… И меморандум Бромберга (из книги Стругацких "Волны гасят ветер", — прим. Ред.) прав: человечество будет разделено на две части — одна из них будет медленно деградировать, а вторая — быстро расти. И меня больше устраивает, чем вечное гниение, при котором быстро деградировать будут все".
Не перебьют ли деградирующие умных. Не перебьют! И эта проблема открывает одну из главных тайн мироздания. Сейчас я вам ее раскрою. Одно из главных приспособлений совместного выживания в лесу — это ярусность. На высоких ярусах опыление происходит посредством ветра, на низких — посредством пчел и птиц. И каждый ярус живет своей отдельной жизнью — со своим "финансированием", своей системой признаков.
Главное чудо человеческое, с которым я столкнулся в своей жизни — это полное исчезновение из нее тех женщин, с которыми я рвал: мы перестали друг друга любить — и сразу перестали встречаться, хотя работаем в тех же местах, ходим по тем же улицам, но мы перешли на разные планы существования. Господь так управил, чтобы мы не мучили друг друга. Обратите внимание, сколько людей бесследно исчезли из вашей жизни, потому что не были вам больше нужны, а потом, в нужный момент, появились. Людены (вымышленная человеческая раса мира Полудня, созданного братьями Стругацкими — прим. Ред.), они же новые, лучшие люди — уходят на другой уровень существования, их становится не видно.
Все это подробно описано в повести Стругацких "Волны гасят ветер". Иначе все бы перебили друг друга уже давно. Один автор (грех себя цитировать) говорил: "Не зарывайся, не сходи с орбиты, не лезь за круг, не нарушай черты. За это многий раз бывали биты — и поделом — такие же как ты". Не надо вылезать за свой круг и свой радиус! А ты не ходи в наш скверик, очаровашечка!
О любимом месте творчества — Крыме. Сейчас я лишен возможности туда ездить. Я никогда не поеду в страну, место, остров, где мое лицо, в числе прочих, висело в списке нацпредателей. Я поеду туда, когда Крым будет независимым. Как сказано в финале самого известного запрещенного русского романа, "если вам не угодно меня слушать, я отложу мой рассказ до тех времен, когда вам будет угодно, надеюсь дождаться этого довольно скоро". Это роман "Что делать?", написанный в 1864 году.
О настоящем России. Математический парадокс: каждую секунду в мире умирает четверо человек, а рождается пятеро. То есть один не умирает. Любой математик объяснит это, но я совершенно не хочу, чтобы мне это объясняли. Мысль, что все останется, как есть очень утешительна. Можно думать, что мы останемся в нынешнем возрасте, в нынешней ситуации, и в России никогда ничего не перевернется, потому что это не зима, а такое хреновое лето. Но опыт показывает, что во-первых, ничего не бывает вечным, а во-вторых, мы все умрем.
О будущем России. Прогноз будущего совершенно очевиден. Мы все понимаем, что не все мы умрем, но все мы изменимся… Этот поезд семь кругов бегал по кругу — спасибо, хватит. Теперь он будет ездить по прямой или по кривой, но по разомкнутой схеме. Как это будет — непонятно, Знал бы — написал бы давно, тем самым предотвратил. Но по кругу точно всем надоело.
Мне кажется оптимальным сценарий при котором народ России будет управляться не вертикалью (она всем уже надоела), а некой сетевой конструкцией — сетью самоуправлений. Есть замечательная фраза Шендеровича: трагедия в том, что история повторяется три раза — один раз, как трагедия, и два раза — для тупых…
Русский народ выбрал себе гениальную позицию — воздержания от истории. Наша история — это общество любителей спектакля: на сцене происходит одна и та же пьеса в четырех актах — революция, заморозки, оттепель, застой. Это повторяется из раза в раз. В некоторых эпизодах революции люди с первого ряда попадают сразу на сцену — их убивают первыми, а в остальном — все сидят на галерке, свистят, едят, а когда в буфете иссякает еда, театр резко перестраивается, и все повторяется по очередному кругу.
Этому спектаклю требуется все больше зрелищности. Казалось бы, зачем уничтожать еду бульдозерами? Можно же было ее тихо сжечь где-нибудь иди тихо съесть, но почему-то надо публично опозорить и растоптать саму идею еды, доказав, что мы без нее гораздо лучше обходимся.
Об ослепительном будущем России. Мы находимся на пороге прекрасных и ослепительных новых времен — все вы еще поедете работать в Россию, а не в Англию, все будете умолять нас о гражданстве, и мы всех пустим и построим самый лучший мир.
