Титулованный в профессии (член Союза кинематографистов России, академик Российской Академии киноискусств "Ника", лауреат многих международных фестивалей), но очень скромный в миру режиссер Николай Лебедев снимает картины в совершенно разных жанрах. Его фильм про Великую отечественную "Звезда" был тепло принят коллегами по цеху, которые о том, что такое война, знали не понаслышке. Свой фильм "Изгнанник" он снимал для американской студии с американской же звездой Энн Арчер в главной роли. Байопик о жизни одного из самых известных советских хоккеистов Валерия Харламова "Легенда N17" был тепло принят коллегами спортсмена по команде.
Cейчас Лебедев заканчивает работу на студии Никиты Михалкова "Тритэ" над картиной "Экипаж" по мотивам первого советского фильма-катастрофы, снятого в 1979 году режиссером Александром Миттой. И хотя автор нового "Экипажа" уверяет, что это никакой не ремейк, сюжеты фильмов похожи, а звезда советского фильма Александра Яковлева-Аасмяэ появится и в картине Лебедева, а Александр Наумович Митта сыграет камео (самого себя). В главных ролях нового "Экипажа", который выйдет на экраны в апреле 2016 года, заняты Владимир Машков, Данила Козловский и литовская актриса Агне Грудите.
В Ригу Николай Лебедев приезжал по приглашению дискуссионного клуба Kultūras līnija.
- Ваш фильм "Звезда" рассказывает о романтичной истории, случившейся в годы Великой отечественной войны. Картина оставляет очень светлые чувства. Как вы относитесь к тому, что последнее время было обнародовано много информации, которая рассказывает об оборотной стороне войны (в частности, книги Светланы Алексиевич, получившей недавно Нобелевскую премию, — прим. Ред.), о чем раньше предпочитали молчать?
- Это нормально, что есть возможность посмотреть на историю с разных сторон. Это дает объем знаний и представлений, что важно. Но ведь ни один нормальный взрослый человек не испытывал иллюзий, насчет того, что есть война. Все понимают, что это чудовищно. Я не верю, что в войну люди проявляют свои лучшие качества, которые не были заметны в мирной жизни. Но я верю, что люди достойные и настоящие — они даже в тяжелой ситуации остаются достойными и настоящими.
Фильм "Звезда" не романтизирует войну, это реквием мальчишкам, которые ушли и не вернулись. Ушли не потому, что им хотелось воевать — время их заставило. Большинство из них хотели быть другими людьми и заниматься другими вещами. Например, мой отец был мальчишкой, мечтал быть врачом, как его дед. Но война разрушила семью, дед погиб, погиб мой 19-летний дядя, а отец стал военным. Этот фильм — дань памяти им.
- …слегка розовые очки?
- Не обязательно. Но и так тоже. И там не обязательно все должны порхать и говорить друг другу комплименты. Одна из моих любимых картин — "Челюсти" Спилберга. Для меня это история о преодолении себя, своего подсознания, своих страхов. Или "Список Шиндлера" — не нежное кино, но во мне оно пробуждает желание жить. Фильмы про войну наших режиссеров Тодоровского, Чухрая, Наумова — тоже не лаковые, но они рассказывают о том, как в аду войны люди, которые знали, что такое убивать других людей, находили в себе силы оставаться человеком. И мне хочется, чтобы и мои картины не отнимали надежду, а давали стремление жить.
- Хорошо ли это, что современные молодые люди слабо себе представляют, что такое реальная война?
- Слава Богу, что они ее не знают. Главное, чтобы легкомысленное отношение к войне не порождало желания повоевать.
- Похоже, война все же живет в головах людей. Даже спортивные поединки сейчас рассматриваются, как реальные баталии между одной страной и другой. Скажем, в Латвии - очень показателен момент, за кого болеют спортивные фанаты — за латвийскую сборную или российскую. Да и в вашей картине "Легенда N17" показано, что противостояние команд СССР и Канады — нечто большее, нежели спортивное состязание…
- Один критик даже написал, что моя картина про то, что ради Путина оправдываются методы Тарасова. Но это совершенно не так! Это человеческая история про то, как человек, понимая свое призвание, движется сквозь все барьеры, как непросто складываются отношения наставника и ученика, про дружбу и предательство…
В доказательство того, что речь шла не о противостоянии систем, на рижскую встречу со зрителями я привез последний кусочек из "Легенды N17", в которой капитан канадской сборной встречается с Харламовым, и они пожимают друг другу руки и общаются, как нормальные люди, а не враги. На мой взгляд, это важнейший момент картины. Да, был спорт, хоккеисты были противниками льду, но это противостояние с позитивным зарядом. Один раз мы победили, другой раз — они, но после матча все — просто люди. И многие наши хоккеисты уезжали работать в Канаду, а потом приезжали выступать за свои сборные — никакого противостояния нет.
Когда я показывал "Легенду N17" в Канаде, зал состоял наполовину из коренных канадцев, наполовину из наших эмигрантов, и после фильма как раз бывшие соотечественники навалились на меня за то, что мы изобразили канадцев какими-то зверями, а канадцы как раз защищали меня, рассказывая, что в те времена на ледовом поле все было гораздо жестче, чем у меня в картине — такой тогда был стиль игры у канадцев, за что сейчас им даже стыдно. И это был реальный факт, что тренер Фергюсон приказал хоккеисту Кларку "поломать Харламова".
- А для их тренера это был вопрос патриотизма, победы Канады над СССР, такой ужасной ценой выиграть матч, или вопрос денег?
- Думаю, для него это был вопрос исхода игры, его тренерского мастерства. Меня часто спрашивают о патриотизме. В итоге, я решил ответить всем сразу. В фильме "Экипаж" персонаж Сергея Шакурова произносит важную для меня мысль: патриотизм — это не когда пьяный в фонтане флагом машешь, а когда у тебя в стране старики не побираются. Я впервые ощутил понятие патриотизм, когда оказался в Америке и увидел, как можно разумно жить и относиться к своей улице, своему дому, друг к другу — мне стало горько, что мы не умеем так относиться к своим согражданам.
Сейчас стали потихоньку учиться и меняться. Патриотизм — это не национальный гонор, а понимание того, что ты — часть большого мира, в котором надо вести себя порядочно и по-человечески. Это и есть патриотизм. А не размахивание флагом и крики: мы лучшие! При этом, вовсе не обязательно скатываться в другую крайность и посыпать голову пеплом — у нас тоже есть много хорошего. Мне стыдно за многие страницы нашей истории, но это часть нашей истории, а другой частью можно гордиться — и такого не мало. Хорошее принадлежит не отдельной стране, а всему человечеству, а за плохое, увы, платит все человечество.
- Во времена Харламова советские хоккеисты сражались за спортивный интерес. Сейчас на кону — миллионные гонорары. Насколько, на ваш взгляд, они оправданы в то время, как на лечение какого-нибудь больного малыша не могут собрать несколько тысяч…
- Сверхгонорары — это вопрос скорее не к спортсменам, а к бизнесменам, которые построили бизнес на спорте. Но я не вижу ничего плохого в том, что спортсмены делают это за деньги. Ведь тот же хоккей — очень тяжелый спорт с коротким "веком" до 33-35 лет. Многие звезды 70-х к лихим 90-м остались одинокими, больными, переломанными и без средств к существованию. Некоторые умирали в нищете.
Когда-то нам внушали, что надо думать о мире во всем мире. Это правильно, но лучше болеть не за призрачную Анжелу Дэвис, а начать с себя — со своей семьи, ребенка, близких. Если он будут благополучными, то мир уже станет прекраснее. Нас все время учили, что деньги и слава — ничто, но это не совсем так. Это дает определенную свободу. В том числе, ты можешь не только думать о своем выживании, но и помогать другим. Как это делают актеры Чулпан Хаматова и Данила Козловский. Как это делает Вячеслав Фетисов, который после гибели Харламова поддерживал его детей Сашу и Бегониту — их же воспитывала бабушка. Благодаря этому они выросли и выстояли. У нас ведь нет такой социальной защиты, как на Западе.
Скажем, в Америке, как мне рассказывала Лада Фетисова, уже с трех лет учат помогать другим. Им платят за какие-то домашние функции — уборку комнаты, мытье посуды и т.д. — денежки, на которые они покупают подарки, сами их упаковывают и везут в детдома. У каждого — свой подопечный, о котором они заботятся. Игроки должны несколько раз в год играть благотворительные матчи, устраивают вечера, на которых хоккеисты работают официантами — выстраивается гигантская очередь болельщиков, а сборы — на благотворительность. Это же прекрасно!
- Когда вы писали сценарий ремейка "Экипажа", не было кошмарных историй с падениями малазийского "боинга" и российского "эйрбаса" в Синае. Все это случилось уже во время съемок…
- В таком мире мы живем. Но для меня это картина — не про авиакатастрофу, а про катастрофу человеческих ценностей. "Экипаж" Александра Митты был моей любимой картиной детства — ничего более зрелищного и вместе с тем человечного тогда не было. Я буквально влюбился в героев, стал писать сценарии катастроф, подавал во время вступительных экзаменов во ВГИК. Но когда продюсер Леонид Верещагин предложил мне взяться за это — я ушам не поверил, для меня это было, как если бы мне предложили снять "Броненосец "Потемкин". Тут и Никита Михалков поддержал, а за ним — Александр Митта, который заявил: даже не вздумай отказываться — я тебе помогу. И я взялся за эту историю.
Понятно было, что прямого ремейка тут не получится — мы живем в иных реалиях. Но мне очень хотелось, чтобы это была история о простых людях — не тех, кто решает судьбы мира, но на плечах которых стоит страна, но которые во всех этих политических коллизиях оказались на обочине жизни. Порядочность и достоинство вдруг оказались качествами, которые мешают жить — надо уметь хитрить и выворачиваться, а они не могут.
- Вы это связываете со сменой строя?
- Я не могу сказать, что на Западе все люди — с оскалом капитализма на лице. Наоборот, там много доброжелательных людей — и в Америке, и в Испании, и в Англии… Люди научились в системе жесткой конкуренции сохранять достоинство и человеческие чувства, а Россия оказалась в ситуации, когда смена строя произошла стремительно и вынесла на поверхность много грустного. Конечно, были умные и талантливые, которые быстро вписались в новую систему, но очень многие нормальные и достойные люди, которые не могли хватать и воровать, не вписались. "Экипаж" — о таких людях.
Главный герой (Данила Козловский) не может перешагнуть через внутренние принципы, которые воспитаны в нем отцом (Сергей Шакуров), выдающимся авиаконструктором, который не смог встроиться в сломавшуюся вдруг систему. Но когда возникла сложная ситуация — обратились именно к нему, потому что он специалист. Так же себя ведет и главный герой — его все время вышвыривает из русла жизни, потому что он не может закрыть глаза на несправедливость, смириться с неправдой… Бросая вызов обстоятельствам, начальству, здравому смыслу, рискуя собой, они пытаются спасти других людей. Моя картина про это.
Самолеты — они всегда падали. По счастью, не часто. В детстве я любил летать на самолетах, но когда посмотрел "Экипаж", стал много читать на тему авиакатастроф, и потом лет 20 я почти перестал летать, теперь делаю это лишь в случае крайней необходимости и с таблетками.
- Митта в свое время рассказывал, как они тряслись над каждым самолетом во время съемок. Сколько самолетов было загублено на вашей картине?
- Продюсеры картины пошли беспрецедентные траты. Был построен настоящий аэропорт. Закуплены самолеты, которые вышли из строя — они выработали себя, но все равно дорого стоят. Мы взорвали четыре или пять самолетов. В интернете разразилась буря, что мы сожгли ТУ-154, который еще летал. Так оно и было, но для уничтожение самолета нужно разрешение специальной комиссии, которая приходит к выводу, что в дальнейшей эксплуатации нет смысла.
Картина еще до конца не готова. Но во время показов на фокус-группы люди плакали. Даже мужчины. Значит, наша история родила человеческую эмоцию. Надеюсь, что после этого фильма люди станут хоть чуточку добрее и внимательнее друг к другу.
- Почему вы решили снимать часть картины в Крыму? Не было опасений, что ваши американские коллеги это не так поймут, да и прокат в США окажется под вопросом?
- Как-то даже мысли об этом не было. Если честно, изначально у нас не было планов снимать в Крыму. Думали о натурных съемках в Болгарии, но в тот момент резко скакнул курс евро — от заграницы отказались. Крым посоветовал Митта, который не раз снимал в тех местах — и "Сказку странствий", и "Экипаж". Мы нашли там все нужные объекты. Я мыслю так: если я ездил в украинский Крым, то почему не могу поехать в российский? Нас там замечательно принимали.
Когда мой оператор-американец (Ирек Хартович начал работать с Лебедевым в 2005 году, с американской картины "Изгнанник", - прим. ред.) вышел в аэропорту в Симферополе — он сразу стал тревожно оглядываться. Я спросил: "Что такое, Ирек?" А он: "А где танки? У нас все время говорили, что в Крыму — солдаты, танки…" Позже, когда мы с ним поездили по Крыму и поснимали на военном аэродроме, он признал: "Я понял, это все была пропаганда".
На мой взгляд, границы — это больше политические игры, а не человеческие. Мне не нравится вся эта история про то, что кому принадлежит. Мне не принадлежит Италия, но я счастлив, что могу в любой момент сесть в самолет и слетать посмотреть на Микеланджело в натуральную величину, полететь в Париж и увидеть Ренуара — важно, чтобы это принадлежало всему человечеству. Хотелось бы, чтобы политики помнили, что их предназначение — соединять людей, а не возводить границы.
Мне было больно смотреть, как после разрушения Советского Союза люди, которые были почти родственниками и близкими людьми, сознательно возводили непроходимые границы, потому что они нужны политикам, чтобы властвовать, внушив, что одни люди враги другим. Разве национальное самосознание — это когда ненавидишь другие нации?
- Вы чувствовали какую-то большую разницу во взглядах и подходах, работая с западными кинодеятелями?
- Я начал работать с американцами в 2002 году — и мне очень это понравилось, они такие ответственные и профессиональные. Но за прошедшие годы российское кино очень подтянулось. На "Экипаже" у нас собралась суперпрофессиональная группа! И это подтверждает Ирек, с которым я работаю из картины в картину. Надо сказать, за свою жизнь я работал во многих странах — Швеции, Словакии, Тунисе, США, Англии — везде профессионалы могут найти общий язык. Мы в Лондоне озвучивали и сводили фильм "Волкодав из рода Серых псов", куда приехал наш звукорежиссер Александр Погосян — он не знал английского, а там специалисты не знали русского, но за три месяца они настолько сошлись, что понимали друг друга почти без слов. Если люди хотят, то поймут — я в этом уверен.
Мои тесть и теща живут в Одессе, моя жена — украинка. Ну какие тут проблемы? Что я реально плохо переживаю, так это агрессию. Какое-то время я даже не мог ездить на свою Родину — в Молдову, где испытал столкновение с агрессией… Более свежая история: на Facebook я с удовольствием общался с парнем из Турции, но тут вдруг он стал мне строчить какие-то политические лозунги, а я не понимаю, что он хочет? Сегодня мы переживаем тяжелый период в этом смысле, но хотелось бы верить, что будущее — в объединении хороших людей, не разделенных фальшивыми идеологиями.
На заглавном фото - Николай Лебедев с моделью самолета, подаренной актрисой из Одессы по случаю завершения съемок картины "Экипаж".
