СМИ разных стран — причем не только восточно-европейских — пестрят ужасающими историями о том, как из проживающих в Норвегии семей, по большей части иммигрантских, забирают детей, как утверждается, без каких-либо веских причин. Проблема в том, что в основном источниками этих историй являются сами родители и их родственники, сообщает rus.Delfi.ee. Другая сторона истории — версия службы защиты детей — не звучит по причине того, что норвежская служба защиты детей "Барневарн" связана принципом конфиденциальности и не имеет права разглашать детали дел.
Материалы о норвежской системе ювенальной юстиции публикуются в сокращении. Полные версии статей — на rus.Delfi.ee
Норвежские власти крайне обеспокоены критикой местной службы по защиты детей "Барневарн" (Barnevern) из-за рубежа, в том числе из стран Восточной Европы и России. Нынешней весной широкий резонанс в Норвегии имело прозвучавшее в одном из ток-шоу на литовском телевидении заявление, будто бы норвежские службы намеренно забирают детей иностранцев, дабы улучшить генетическую ситуацию в своей стране. Российский омбудсмен по правам ребенка Павел Астахов в ноябре обвинил "Барневарн" в "ювенальном терроре". Президент Чехии Милош Земан в феврале этого года сравнил норвежскую систему с нацистской организацией "Лебенсборн". Для того, чтобы продемонстрировать общественности свою точку зрения и объяснить систему работы служб защиты прав детей, норвежские власти провели встречу журналистов с экспертами и официальными лицами, отвечающими за эту тематику.
"Для министра по делам детей важно, чтобы все дети в Норвегии имели право на заботу и защиту, вне зависимости от их происхождения и гражданства или статуса проживания, — заявила министр по делам детей, равенства и социальной интеграции Сольвейг Хорне. — Я знаю, что это непростая проблема. Я говорила с родителями, которые злы на "Барневарн", но я встречала и детей, которые говорили: "Почему вы не пришли раньше?".
По официальным данным, из примерно 1,5 миллионов детей, проживающих в стране, служба по защите детей занимается примерно 50 тысячами. Причем в 80% случаев речь идет о превентивных мерах, то есть ребенок продолжает жить в своей семье. По словам министра, а также представителей службы по защите детей и детского омбудсмена, именно такие меры являются приоритетом, так как основной цель в том, чтобы ребенок оставался со своими биологическими родителями.
"Если есть дети, с которыми плохо обращаются, которыми пренебрегают, когда существует насилие в семье, тогда "Барневарн" может забрать детей, но даже тогда у семей есть право на бесплатного адвоката, а также на подачу апелляции в суд", — подчеркнула Хорне.
Большинство детей, которыми занимается служба "Барневарн" — норвежцы, однако доля детей иммигрантов высока. Считается, что в Норвегии около 200 000 детей иммигрантов (13% от общего количества детей), то в 2013 году из 53 000 детей, которыми занималась служба, 12 500 (около 24%) были детьми иммигрантов. Министр убеждена, что, помимо культурных различий, одной из причин того, что семьи иммигрантов привлекают к себе внимание служб, является нехватка знаний о правах ребенка в Норвегии. "В Норвегии очень сильны права ребенка. Например, ребенка нельзя бить (законом запрещен даже шлепок). Но и если родители ссорятся, если ребенок живет в семье с крупными конфликтами — на это мы тоже обращаем внимание. Исследования показали, что дети, живущие в семьях с высоким уровнем конфликтности, — в зоне риска. Поэтому мы также укрепили службу психологических консультаций для семей, чтобы родители с высоким уровнем конфликтности могли получить помощь, а также узнать, как стать хорошими родителями", — отметила она.
"Я встречала матерей из африканских стран, которые говорили, что они бежали от войны и опасности с единственной целью — защитить своих детей, а потом они приезжают в Норвегию, а норвежская организация "Барневарн" им говорит, что они не являются хорошими матерями, так как бьют своих детей, — рассказала министр. — Иногда нужно научить семью, что же делать вместо этого, некоторые этого не знают. Поэтому у нас много программ, в том числе программа по правильному воспитанию детей, целью которых является помочь семье, поддержать их у них же дома вместо того, чтобы забирать детей".
Хорне считает важным привлекать к сотрудничеству с "Барневарн" иммигрантские общины: "На юге Норвегии, например, "Барневарн" сотрудничает с группой женщин, приехавших из Сомали, которые помогают им. Если есть проблема с ребенком в сомалийской семье, они звонят одной из женщин из списка и спрашивают, может ли она помочь, сходить в семью, рассказать им о нашей системе помощи. То есть они используют организацию меньшинств, чтобы распространять информацию. Самое главное — доверие, но и информация о том, какова роль "Барневарн".
Министр по делам детей сформировала комиссию, которая будет работать над новым законом о защите детей: "Для меня важно, чтобы закон сконцентрировался на превентивной деятельности и помощи детям внутри семьи, а также раннем вмешательстве. (..) Я надеюсь, что мы сможем усилить работу местных самоуправлений, служб здравоохранения, детских садов, школ, "Барневарн", чтобы они работали вместе".
Она также отметила, что считает важным, чтобы существовала система судов, которая может защитить детей и семьи, если "Барневарн" принимает неверное решение. В данный момент решение об изъятии ребенка из семьи принимает губернский совет по общественному попечению, действующий фактически как суд. Апелляцию на его решение родители могут подать в окружной и высший суды. По словам Хорне, сейчас в Норвегии размышляют о том, чтобы создать систему семейных судов.
Если же ребенка из семьи приходится забрать — а для этого, по словам и Хорне, и специалистов, работающих в этой системе, могут быть только очень веские причины, — то лучше, чтобы он попал в патронажную семью, а не в детский дом. По этой причине в данный момент службы пытаются рекрутировать больше таких семей. "Если ребенка забирают, то нужно узнать, имеются ли близкие родственники: бабушки, дедушки, дяди, тети, имеется ли вокруг ребенка сеть, которой возможно воспользоваться как патронажной семьей".
Патронажные семьи отличаются от приемных тем, что услуги таких родителей оплачиваются, а сами родители не имеют полных прав на ребенка и подконтрольны службе по защите детей. По словам сотрудников министерства, чтобы стать патронажными родителями, необходимо пройти очень строгую процедуру.
В случае с патронажными семьями министерство также ставит одним из приоритетов привлечение к этой деятельности семей из числа нацменьшинств. Одним из моментов, вызывающих наибольшее количество вопросов в Восточной Европе, является то, что патронажными родителями могут в том числе стать и люди, являющиеся частью ЛГТБ-сообщества.
"Родная семья может протестовать против того, чтобы дети передавались в патронажную ЛГБТ-семью. Мы стараемся находить патронажные семьи, которые родные родители воспринимают спокойно", — утверждает министр. К тому же, по ее словам, у биологических родителей есть возможность вернуть детей — если они проходят соответствующую программу и затем могут продемонстрировать, что являются хорошими родителями.
"Барневарн" обычно не комментирует отдельные случаи, а бороться с обрушившейся на нее критикой пытаются с помощью цифр и статистики. В частности, согласно докладу, представленному в Парламентской ассамблее Совета Европы, по сравнению с другими странами-членами СЕ, в Норвегии доля случаев изъятия детей из семей — одна из самых низких.
Согласно этому документу, доля детей, изъятых из семей, в Норвегии составляет менее 0,5%. Таким образом Норвегия оказывается в ряду стран, где этот показатель минимален. Сюда же относятся Эстония, Грузия, Греция, Андорра, Кипр, Люксембург, Черногория, Сербия и Турция. Латвия относится к странам со средней долей — до 0,8%, в этой же группе Австрия, Хорватия, Испания, Швейцария, Швеция, Канада и Великобритания. В число стран с самым высоким процентом детей, изъятых из семей, входят Россия, Литва, Финляндия, Франция, Германия, Венгрия, Польша и Португалия — до 1,66%.
По данным Bufdir за 2013 год, из проживавших в Норвегии 1 459 029 детей (в возрасте от 0 до 22 лет), под наблюдением "Барневарн" в течение года находились 53 150. При этом 14 077 детей проживали вне семьи (0,96% от общего количества детей в стране). Эти данные расходятся с данными ПАСЕ, поскольку включают в себя не только тех детей, которых забрали из семьи по распоряжению ведомства, но также и тех, которых родители отдали на воспитание добровольно.
Количество приказов об опеке может определяться либо по состоянию на 31 декабря, либо в разрезе целого года. В 2013 году 9078 детей проживали под опекой служб по защите детей в какой-либо момент в течение года (17% от тех, кто находился под наблюдением, 0,62% от всех лиц в возрасте от 0 до 22 лет). По состоянию на 31 декабря 2013 года, под опекой служб по защите детей находились 8183 ребенка (0,56% от всех лиц в возрасте от 0 до 22 лет).
Согласно данным Bufdir за 2013 год, среди детей, изъятых из семей, большинство составляют дети норвежцев. Если рассмотреть статистику по иммигрантам, то наибольшее количество детей было изъято из сомалийских семей: из 16 232 детей (в возрасте от 0 до 22 лет) сомалийских семей под наблюдением "Барневарн" находились 1064 ребенка (6,6%), изъяты были 103 ребенка (в возрасте от 0 до 17, так как изымают из семей до этого возраста).
По состоянию на 2013 год из стран Балтии больше всего детей в возрасте от 0 до 17 лет было изъято из литовских семей — от 11 до 14. Но при этом и количество литовских детей в возрасте до 22 лет в Норвегии было самым высоким — 7367, под наблюдением "Барневарн" находилось 133 ребенка и подростка до 22 лет. Латвийских детей в Норвегии в общем на указанный момент было 2018, изъято — от 4 до 7, под наблюдением — 58. Эстонских детей и подростков в возрасте 0-22 лет по состоянию на начало 2013 года в Норвегии насчитывалось 923. Из них 38 (4,1%) находились под наблюдением "Барневарн". Статистика по российским детям такова: в общем в Норвегии находился 4421 ребенок, под наблюдением "Барневарн" — 486, изъято из семей — 26 детей.
Как утверждают сотрудники директората, изъятие ребенка должно быть исключительно временной мерой, основной целью является возврат ребенка родителям, а условия для такого вмешательства являются очень строгими.
Критика в адрес норвежской системы защиты детей поступает не только из-за рубежа. В мае в Осло прошли акции протеста, тема службы защиты детей все активнее обсуждается в норвежской прессе. В странах Балтии наиболее активно критикуют систему литовские СМИ — литовская община в Норвегии является самой многочисленной. В то же время, норвежские литовцы выступили с заявлением, в котором "выражается озабоченность и возмущение в связи с тенденциозно, негативно и искаженно представляемой информацией о службах по защите прав ребенка в Норвегии". Заявление подписали более 3600 человек. "Норвегия — страна с глубокими традициями уважения к человеку, она создала общество, нетерпимое к насилию и ненависти. Здесь защищаются интересы и права всех слабых членов общества, в том числе — детей, создана система надзора и контроля соблюдения прав ребенка, которой жители доверяют. Отношение Литвы и Норвегии к семье, воспитанию детей различается, но, приехав сюда, мы обязаны уважать это и учитывать более строгие требования страны", — говорится в заявлении.
10 июня в норвежской газете Aftenposten было опубликовано заявление о необходимости серьезных реформ в службе защиты детей. "С одной стороны, мы видим случаи, когда служба защиты детей игнорирует серьезное пренебрежение и плохое обращение в семьях, и тем самым она оказывается не в состоянии предпринять необходимые меры, чтобы спасти детей от совершенно неприемлемой ситуации, — отмечают авторы письма. — С другой стороны, мы видим случаи, когда детей изымают из дома на основании очень слабой доказательной базы, которую характеризуют спекулятивные интерпретации, недостаточная зависимость между наблюдениями и оценкой/выводами, а также нехватка качественных мер, которые могли бы привести к переменам".
"Слишком часто мы видим ситуацию, когда биологические родители, у которых нет за спиной огромных ресурсов, не имеют никакого шанса против большого и сильного государственного аппарата. Мы видим тенденцию к принятию решений, которые основаны на неполноценных наблюдениях, а предвзятые интерпретации сопутствуют делам во всех судах", — утверждается в заявлении. Авторы письма, известные в стране общественные деятели, отмечают, что норвежские службы испытывают проблемы с пониманием других культур и их традиций воспитания.
В конечном итоге, по мнению авторов, власть, которой обладает "Барневарн", непропорционально высока по отношению к ее полномочиям и навыкам. "Едва ли есть еще какая-либо сфера общественной жизни, в которой государство столь радикально вмешивается в частную жизнь людей", — отмечают авторы. На петицию отреагировала министр по делам детей, равенства и социальной интеграции Сольвейг Хорне, которая сказала, что относится к критике со всей серьезностью, и для улучшения системы уже запланированы некоторые меры.
Проживающий более 30 лет в Норвегии польский журналист Хенрик Малиновский, часто пишущий на тему взаимодействия "Барневарн" и польских семей, согласен со всеми аргументами, приведенными в заявлении."В принципе, у них хорошие правила и хорошие законы, но хорошие правила и хорошие законы интерпретируются неправильно, что в конце концов означает, что они действуют не в пользу ребенка", — считает журналист.
Он, например, полностью согласен с тем, что эксперты в системе могут работать как бы против родителей, в особенности, если речь идет об иммигрантах. У семьи, из которой изъят ребенок, по норвежским законам есть право на бесплатного адвоката. "Но это норвежский адвокат, который не заинтересован в ведении этого дела. Для них не важно, с кем останется ребенок", — говорит Малиновский. Он уверен, что, например, у польских семей должно быть право на адвоката из Польши, который лучше бы понимал ситуацию семьи.
Не выполняется, по мнению Малиновского, и принцип приоритета биологической семьи, о котором заявляют норвежские власти. "В большинстве случаев другие члены семьи могут заботиться о детях. Есть много случаев, когда можно было бы ребенка поместить в семью ближайшего родственника — брата, сестры одного из родителей, их также могли бы отправить обратно в Польшу. Но этого не делается. Норвежские власти говорят, что принцип предпочтительности биологической семьи важен, но на практике они ему не следуют", — отмечает он.
"Государство не может дать ребенку любовь. Государство может дать ребенку деньги, одежду, еду, но он не может получить что-то, что является самым важным в жизни ребенка, — это любовь, тепло семьи", — говорит Малиновский. Он убежден, что даже 20% детей, изъятых из семьи, из числа всех тех, кому уделяет внимание "Барневарн", — это слишком много.
"Да, бывают случаи, когда службы защиты детей вмешиваются в ситуацию слишком рано, но есть ситуации, когда они приходят слишком поздно", — подобную формулировку можно услышать ото всех, кто связан со сферой защиты детей в Норвегии. Омбудсмен Норвегии по правам детей Кнут Хаанес начал свою встречу с журналистами с рассказа о трагической судьбе 8-летнего Кристофера, которого до смерти забил отчим. Полиция не сразу взялась за дело, поверив, что мальчик упал с лестницы. Под давлением общественности было начато расследование, в ходе которого выяснилось, что мальчик два года жил в условиях насилия. "Странно было то, что его никто не видел ни в школе, ни в больницах, никто не отреагировал на его ситуацию, никто не заметил, что изменилась его личность, все верили рассказам взрослых о том, что он падал и получал травмы сам", — говорит Хаанес.
"Если ребенок живет в условиях плохого обращения или без достаточно хорошей заботы, то жизнь такого ребенка постепенно разрушается во многих случаях. Так что если система не вмешивается достаточно рано, чтобы помочь ребенку, может быть нанесен серьезный вред. В этом состоит наша критика системы — она очень часто слишком медленно реагирует на сложную ситуацию для ребенка и недостаточно быстро предоставляет качественную помощь семьям. Я должен выразиться ясно — я не говорю об изъятии ребенка из семьи, я говорю о предоставлении помощи", — говорит Хаанес.
"Практически во всех случаях, когда службы по защите детей приходят в семью, конечно, взрослые смотрят на это как на нарушение их прав, особенно, если детей забирают из семьи. Мне кажется, что недостаточно внимания обращается на права ребенка. И когда доказано, что родители не являются хорошими — а это случается — то чувства родителя должны быть вторичными, а чувства детей — первичными. И зачастую, когда эти случаи попадают в СМИ, родители рассказывают страшные истории о выбитых дверях и сотрудниках службы, приходящих вместе с полицией, забирающих детей и т.д. Это лишь малая часть общей картины. Большая часть картины — это жизнь, которой ребенок жил в течение многих лет в плохих условиях, которые нанесли ему вред. Я лично видел сюжеты российского телевидения на тему норвежской системы, которые просто не отвечали действительности. Это были слухи и лишь половина истории", — комментирует он.
"Конечно, система защиты детей может совершать ошибки. Это бывает. Даже судебная система совершает ошибки. Все системы могут совершать ошибки, но мы стараемся усовершенствовать систему наилучшим образом, чтобы ошибок не было, и чтобы действовало верховенство закона", — отмечает Хаанес.
"Социал-демократическая модель — это такая модель общества, в которой человек думает, что власть решает все проблемы. Норвежцы считают, что государство может решить любую проблему. Это очень интересно, потому что в Польше мы думаем, что если у меня есть проблема: нет работы, нет денег, я прежде всего постараюсь решить эту проблему сам. В Норвегии не так, они очень быстро обращаются к государству. Это хорошо, и в то же время — нехорошо, потому что если ты может обратиться к власти, то и она может управлять твоей жизнью", — описывает свое впечатление от норвежской системы польский журналист Хенрик Малиновский.
Важную роль в наблюдении за благополучием детей в Норвегии возлагают на школьных учителей и медицинских работников. "То, что происходит в семьях — это не частное дело, для нас важно, чтобы все люди, которые повседневно работают с детьми, наблюдали, разговаривали, смотрели бы за тем, есть ли в Норвегии дети, которые нуждаются в защите", — отмечает министр по делам детей, равенства и социальной интеграции Сольвейг Хорне.
"Если мы не можем доверять учителям, которые видят ребенка изо дня в день, и медсестрам в составлении четкой картины о ребенке, то кому мы вообще можем доверять? Родители далеко не всегда являются наилучшими представителями своих детей — это печальный факт", — подчеркивает Хаанес.
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
