Участница известной своей акцией в Храме Христа Спасителя российской панк-группы Pussy Riot Надежда Толоконникова, отсидевшая за это срок в колонии, утверждает, что их посадили в одной стране, а на свободу они вышли в другом государстве.
В интервью литовскому DELFI активистка отметила, что информация об офшорах близкого к Владимиру Путину окружения — это не новость, а таких расследований должно быть больше.
По мнению Толоконниковой, российское общество достаточно сексуально раскрепощенное, хотя сверху, равно как и через развлекательные шоу, насаждается консерватизм, а российский шоу-бизнес полон сексизма и ксенофобии, а власти не могут обойтись без демонстрации фаллоса в виде ракет на грандиозных военных парадах.
- Стали ли для вас откровением данные "панамских документов"?
- Я не знала, естественно, подробностей, но это не было откровением. Это же никого не удивляет, что у Путина есть офшоры. Это не новость. Это нормальная антикоррупционная деятельность, и таких расследований должно быть больше. И я рада, что они есть.
- Что можно сказать о пространстве протеста в современной России?
- Нас посадили в одной стране, а вышли мы в другой стране. Сначала, когда нас освободили в конце 2013 года, мы не могли понять, почему все ходят вокруг такие опущенные в воду, грустные, апатичные. Постепенно 2014 год рассказывал нам, почему так происходит. И этот год был одним из жестких годов.
Так выпало, что мы только что освободились из тюрьмы и попали в страну, которая завоевывает Крым, воюет с соседними странами. Это было очень сложно пережить нам как людям, активистам, политическим художникам, потому что когда на твоих глазах каждый день происходит трагедия, ты не знаешь как реагировать, как художнику, потому что символическое умирает, остается только чистое горе и непонимание того, что происходит.
Но в 2014 году было и закрытие всех хоть сколько-нибудь независимых СМИ. Мы вышли и буквально через несколько месяцев случилась атака на агентство lenta.ru, были проблемы с "Дождем", закрыли ряд небольших независимых маленьких изданий.
Поэтому мы сделали нашу "Медиазону", потому что мы были в шоке и решили реагировать не тем, что будем плакать в подушку, а тем, что попытаемся что-то поменять. Хотя было понятно, что нас тоже легко могут закрыть.
Но пока мы работаем с трудностями. На нашего корреспондента Егора Сковороду было совершено нападение недавно на территории Ингушетии, на границе с Чечней. Их машина была сожжена, были украдены все вещи, у водителя сломали ногу и руку, сожгли автомобиль, который его кормил.
- У вас не было ощущения, что вы вышли из тюрьмы и тоже оказались в какой-то своего рода тюрьме?
- Естественно. Это сравнение возможно, потому что одно иерархическое общество очень похоже на другое. Россия и так раньше была устроена по принципу вертикали. Путин как выходец из спецслужб пытался устроить страну понятным ему образом — вертикальной иерархической структурой.
В этом смысле она и раньше напоминала тюрьму, но сейчас она напоминает такую особенно жесткую, как говорят в тюрьме, ссученную колонию, где людям, которые хотят жаловаться, писать заявления в компетентные инстанции, проявить правду, им живется очень плохо. Их сажают во внутреннюю тюрьму, в карцер, избивают, иногда убивают, доводят до голодовок. В общем, теперь сравнение не только такое структурное и философское, а непосредственно физическое. Если ты против — тебя могут убить.
- Что можете сказать об арт-протесте художника Павленского? Имеет ли такой протест место и пространство?
- Пространство есть всегда. Петя Павленский — один из величайших художников современности. Я его друг и вместе с тем почитатель. Павленский отражает сейчас свое время гораздо лучше, чем Pussy Riot.
Если бы Pussy Riot сейчас вышли на площадь и сделали яркое карнавальное действие — это было бы совершенно не о современной России. Когда мы это делали — в конце 2011 начале 2012 года, атмосфера была совершенно другая, и Pussy Riot отражали дух времени, как это должен делать настоящий художник. Мы были веселыми и несколько наивными, надеявшимися на то, что что-то может поменяться.
Если бы мы то же самое делали сейчас — для нас, как художников, это был бы провал. Потому что если ты отражаешь дух времени, ты должен отражать дух отчаяния, боли, апатии. Это то, что сделал Павленский, когда прибил свою мошонку к брусчатке.
И последней акцией он как раз пытался показать выход из этого состояния, пытался рассказать нам о том, что в борьбе с репрессивными правоохранительными органами даже один человек может сделать очень многое. И он пошел и спалил дверь ФСБ и до сих пор своими выступлениями в судах, смелым поведением в тюрьме показывает, что один человек может действительно сделать многое, служить примером для других и ободрять.
- Ваш клип "Чайка" внешне эстетически сильно отличается от того, что вы делали с Pussy Riot. Что заставило вас сменить панк на гламур?
- Я бы не стала называть это гламуром. Герой — прокурор и эстетика во многом продиктована этим миром, в котором они живут. Они носят каблуки, я в своей жизни не ношу каблуки. Может быть мейк-ап немного наивный и яркий, но это то, что отличает российских прокуроров. Если вы зайдете в суды, то часто они выглядят так.
Что касается смены эстетики — то это будет происходить и дальше, потому что художник — это продукт. Если он становится понятным удобным продуктом — это дизайн, если ты повторяешься, даже панк-эстетику постоянно продаешь, то становишься продуктом.
Я не хочу быть таким продуктом, поэтому с каждым моим новым клипом, музыкой, каждой новой песней мне хочется взрывать мозги и вызывать непонимание. Что удалось достичь с помощью такой радикальной смены стиля в "Чайке".
- Судя по российским развлекательным передачам, складывается впечатление, что Россия достаточно раскрепощенная страна. Вы с этим согласны?
- Нет. Я однажды смотрела только Павла Волю, потому что у меня не было вариантов его не смотреть, я была в месте, откуда не могла уйти. Он делает очень сексистские и расистские шутки.
Есть другие комедианты, "Наша Раша" — может быть они неплохи по уровню юмора, если бы они выбирали другую тематику, то вполне могли бы быть на уровне западных комедиантов. Но они потакают консервативному, что есть в русском сознании, ксенофобному. А делают на основании того, что посмотрите, у человека другой цвет кожи — как это смешно! Женщина выглядит по другому, чем мужчина, она долго собирается на свидание. Господи, я никогда в жизни долго не собиралась на свидание. Я собираюсь, если мне нужно, за пять минут.
И эти вот классические консервативные шутки наводняют наше телевизионное пространство, поэтому я бы не сказала, что они очень продвинутые. И им нужно много работать над собой, если они хотят быть конкурентоспособными с Западом. То же касается и российской поп-музыки, музыкальной индустрии.
Я не против поп-культуры, но российскую поп-музыку просто невозможно воспринимать всерьез, потому что она занимается самоповторением и, вероятно, это происходит из-за недостатка конкуренции. А из-за недостатка конкуренции люди всегда начинают халтурить, они по-прежнему могут получать деньги, но при этом не делают никакого продукта, который мог бы быть интересен и конкурентоспособен. Это то, что происходит в любой замкнутой культуре.
Болгарская поп-музыка тоже очень похожа на российскую, хотя у Болгарии есть возможность разомкнуться в европейское пространство, и я надеюсь, что они это сделают. Но когда я приехала в Софию, то была неприятно удивлена качеством поп-музыки.
- Одновременно с этим мы наблюдаем грандиозные военные парады в Москве.
- Они всегда проходили. В любой диктатуре обязательно нужно показать свой х… символический, "Тополь-М", который реально похож на х…, с головкой. В гипертрофированном виде это происходит в Северной Корее. Чем больше диктатуры, тем больше этот опасный железный фаллос.
- В России мы можем наблюдать женщин и в политике, и в бизнесе. Как бы вы оценили положение женщины в России?
- То, что мы наблюдаем женщин в политике и бизнесе, я думаю, это заслуга Александры Колонтай и ее сподвижниц, которые обеспечили России возможность быть одной из первых стран, которые дали женщинам право голоса. Женщины имели равное право работать с мужчинами, правда они имели обязанность работать второй рабочий день, возвращаясь домой, но это уже другой вопрос. Достижение, безусловно, неоспоримо при том, что я оцениваю достижения российской революции 1917 года как отрицательные для российской культуры и политики.
Но именно этого аспекта в женской эмансипации мы смогли достигнуть, и ни Путин, ни один консервативный политик не может это так легко забрать. Да, женщины часто не идентифицируют себя как феминисток, они активно действуют в жизни. А может им и не нужно этого, если они могут активно действовать в жизни, достичь чего они хотят без этой идентификации.
Вместе с тем, нужно их предостеречь, что они могут в какой-то определенный момент получать по носу. Например, как глава крупного бизнеса пришла на встречу с Путиным, который ко всем обращался по имени-отчеству, а к ней он обратился так: "Наташенька, зачем же вы занимаетесь бизнесом, когда ваше первое предназначение — это рожать детей".
Я не имею в виду, что он имел что-то плохое: такие гадкие комментарии сыплются из его уст без задней мысли, это уровень его культуры. И если мы что-то хотим поменять в плане отношения к женщине, то нужно избавляться от этого патриархального способа поведения, которое Путин прививает как нормальное.
- Насколько российское общество консервативно? И насколько такие акции, как ваша в храме Христа Спасителя, способны всколыхнуть и что-то в нем изменить?
- Наша акция, цитируя лозунг Евромайдана — это капля в море. Мы делали то, что могли тогда делать, нам было мало лет, мы были горячие, юные. Я не ожидаю, что сорокалетние российские граждане, которые хотят перемен, выйдут с панк-молебном в храм Христа Спасителя. Конечно нет.
Но, думаю, что перемены возможны. Из общения с российскими гражданами, в том числе в тюрьме, я понимаю, что они не настолько консервативны, насколько хочет их изобразить Владимир Путин и, скорее, нынешний имидж России — это выбор одного человека.
Но люди в России так скажем, достаточно сексуально раскрепощены, при том, что уровень сексуального образования низок , т.е. есть над чем работать, если мы сможем достичь каких-то либеральных перемен.
Люди скептично относятся к власти в целом, но при этом они не знают, могут ли они что-то поменять. Поэтому вовне кухонь, которые всегда были в советское время, есть и сейчас, они всегда говорят, да, мы поддерживаем власть. Но они это делают просто потому что это удобно, и есть негласная договоренность — если ты хочешь хоть как-то существовать, то должен поддерживать власть.
На этом связь по скайпу с Надеждой Толоконниковой, которая в момент интервью находилась в Америке, прервалась. 5 мая запланировано ее выступление на ежегодной конференции LOGIN в Вильнюсе.
