"Если продемонстрировать две карты Сирии — от сентября прошлого года, когда российские силы впервые вмешались в тамошнюю хаотичную гражданскую войну, и от сегодняшнего дня — то можно увидеть, что линии фронта выглядят практически не изменившимися", — пишет журналист Макс Фишер в The New York Times.
"Вмешательство помогло России защитить свои интересы и закрепить фронтовые линии в Сирии. Но сотни авиаударов, десятки жертв и длящиеся месяцами переговоры не привели к заметному продвижению в интересах России: на войне сохраняется патовая ситуация, причем ключевые области находятся под контролем повстанцев, а проправительственные войска не могут их вернуть", — рассуждает Фишер.
"Российскому президенту Владимиру Путину удалось добиться для Москвы гарантированного места за столом переговоров, где может решаться будущее Сирии. Но ему не удалось повлиять через Сирию на западные правительства, которые по-прежнему сторонятся его и продляют экономические санкции. И его ближневосточная авантюра не сплотила российскую общественность", — считает автор статьи.
Марк Галеотти, эксперт по России в Институте международных отношений (Прага), заявил о кампании, которая продолжается уже год: "Не видно особых изменений в плане стратегического воздействия".
"Путин, как представляется, надеялся, что он сможет воспользоваться ситуацией в Сирии, чтобы доказать, что Россию вновь нужно уважать как великую державу: сигнал, адресованный и западным державам, и союзникам России в бывшей советской Восточной Европе и Центральной Азии, которые поражены российским вторжением и аннексией украинской территории", — говорится в статье.
Когда Путин выступил в прошлом году с речью перед Генассамблеей ООН, предложив создать общую антитеррористическую коалицию, аналитики подозревали, что он пытался добиться крупной сделки, по условиям которой США и ЕС снимут санкции и пойдут ему на уступки по Украине в обмен на помощь в Сирии. Год спустя никто не вступил в путинскую коалицию, и подобная большая сделка не представляется вероятной", — пишет Фишер.
Путин, как кажется, добился двух менее масштабных целей, продолжает автор. Во-первых, он спас сирийского президента Башара Асада от дальнейших поражений, и, во-вторых, его вмешательство вынудило США включить Россию во все переговоры по Сирии.
"Нам предстоит стать свидетелями более длительного конфликта", — считает аналитик Женевьева Казагранде (Institute for the Study of War, Вашингтон), указывая, что вмешательство России также способствовало объединению оппозиционных группировок.
"России удалось избежать участия в военных действиях на местах в Сирии, как это было в Афганистане в 1980-е годы, но она, похоже, пока не собирается выводить войска, как об этом заявил Путин в марте. Вывод войск сейчас, без каких-либо заметных уступок, только повредил бы имиджу супердержавы, к которому стремится Путин", — говорится в статье.
О российских чиновниках в сферах безопасности и внешней политики Галеотти сказал, что "те, кто занят воссозданием нового Советского Союза", "видят свою страну в окружении, в осаде агрессивных и всесильных Соединенных Штатов". "Если бы нужно было охарактеризовать одним словом, я бы сказал, что "они напуганы", — сказал он.
"Этот страх отчасти основан на твердых, неумолимых фактах. Российские лидеры слишком хорошо знают, что они изолированы и что объем экономики их страны сократился, по некоторым подсчетам, ниже испанского. Меньше Испании!" — подчеркнул эксперт. Но ими также движет паранойя, затянувшаяся со времен холодной войны, считает Галеотти.
"Они считают, что Запад гораздо сильнее в стратегическом отношении и деятельнее, чем он есть на самом деле", — заметил Галеотти, добавив, что американцы имеют похожее обыкновение переоценивать российскую мощь и амбиции.
