По данным Украинской военной прокуратуры, именно там впервые в бой вступили регулярные части российских вооруженных сил. Точных потерь, понесенных в том сражении, никто не знает до сих пор. Военная прокуратура Украины в своем отчете насчитала 366 погибших солдат ВСУ, 429 раненых и 300 попавших плен (8 из которых остаются в плену до сих пор).
Но эти цифры принято считать неполными, поскольку в них не учитываются потери добровольческих батальонов, пропавших без вести и неопознанные тела неизвестных бойцов похороненных на кладбище в Днепропетровске. Сколько тогда погибло бойцов ДНР и тем более российских "отпускников" вряд ли станет известно в обозримом будущем.
Корреспонденты "Спектра" и телеканала "Hromadske" смогли побывать в Иловайске сейчас, понаблюдать за жизнью города три года спустя…
По меркам густонаселенного Донбасса Иловайск — городок настолько небольшой, что даже не попадает в сводки управления статистики самопровозглашенной и непризнанной Донецкой республики, он был скорее городом-спутником соседнего стотысячного Харцызска. По имеющимся данным, на январь 2015 года здесь жило около 15 тысяч человек. Здесь располагается одна из крупнейших на пространстве СССР узловая железнодорожная станция, через которую шли многочисленные поезда с европейской части страны в Сухуми, Адлер, Сочи, Батуми. Поэтому городок и получил прозвище "Ворота Кавказа".
Вся работа в городе так или иначе всегда была связана с железной дорогой и ее подразделениями, и сейчас Иловайск получает дивиденды от своего транзитного расположения: через него идет "дорога жизни" от пограничного перехода "Успенка" из России в Донецк, именно по ней идут российские гуманитарные конвои и почти все, кто хочет попасть в ДНР из РФ, проезжают по ней.
Дорога — главная гордость этих мест. Трасса проложена заново, с новеньким еще черным асфальтом и идеальной разметкой. Знак "Иловайск" раскрашенн в цвета флага ДНР, обочины украшает южная растительность — сейчас буйно поспевает алыча, и деревья, усыпанные спелыми желтыми ягодами, на каждом шагу.
Символом украинского Иловайска в 2014-м стало здание 14-й школы, где закрепились бойцы добровольческого батальона "Донбасс".
Сейчас эта школа самая новенькая в городе. Отстраивать ее пришлось капитально, район накрывало всеми видами артиллерии и минометов. Удивительно только что на недавно отстроенных подсобных помещениях при школе уже почему-то облупилась краска на стенах.
Характерные следы разрыва мин на асфальте сохранились до сих пор. Мины, кстати, не оставляют глубоких воронок, на асфальте остается причудливый легкий узор из поверхностных "брызг" шрамов. А рядом с разрывом, на фоне по-прежнему изрешеченных осколками заборов, сидят и продают фрукты местные жители. Цены довольно демократичные — ведро груш, местных некрупных персиков, больших слив или яблок уходит после оживленного и веселого торга по 100 рублей, литровая банка черной смородины стоит 25 рублей.
Ведра со сливами стоят просто вдоль дороги, рядом иногда сидят продавцы, пара ведер стоит просто возле входа в небольшого магазинчик с автозапчастями — зайди внутрь и поторгуйся для приличия. Мимо ведь идет трасса из России, кто-то да купит…
Рядом характерный дом "от России". Разрушенные прямыми попаданиями дома, если их хозяева не уехали из своих городов в Россию или Украину и, соответственно, остро нуждаются в жилье, усилиями местных подрядчиков, но из "гуманитарных строительных материалов" и за деньги из Москвы, строят наново. Это типовые небольшие комфортабельные светло-розовые, почти белые домики с уже встроенной кухонной мебелью и техникой, хорошо знакомые жителям Дебальцево. При строительстве этих домов чаще всего не меняют заборов, после прямых попаданий они как решето — очень живописно.
Работавший на восстановлении строитель, попросивший не называть его имени, рассказал, что деньги на эти цели из России поступают не в бюджет ДНР, как все считают. По его словам, существует фирма — частный подрядчик, который проводит "дефектовку" разрушенного, составляет смету и нанимает субподрядчиков на конкретные проекты. Деньги из Москвы идут только на оплату строительных работ, все материалы от стекла до шифера едут знаменитыми белыми гуманитарными конвоями отдельно.
"Иногда не то качество у краски!" — в сердцах говорит он во дворе школы, глядя на облезшую за одну зиму розовую краску на зданиях. На месте, где 1 сентября будет линейка работают две женщины, чистят траву из трещин в асфальте. "Не знаю, как на неделе, но к 1 сентября все тут почистим точно", — говорит одна и отправляет нас к директору.
Ольга Витальевна Кирияк всю свою жизнь связана с этой школой. Отучилась в ней как в восьмилетке с 1980 по 1988 год, отсюда ушла работать в педагогический техникум, сюда вернулась учителем младших классов, в 2014 (после боев) была вынуждена взять на себя руководство школой.
"Старый наш директор теперь руководит 1-й школой города Харцызска, — поясняет Ольга Витальевна. — Просто, она много лет была директором этой школы, вложила сюда много сил и души и ей очень сложно было в ней оставаться после того, что случилось. Вы видели, как здесь было страшно?"
Мы видели фотографии. Ольга Витальевна тоже в основном их и то, что стало со школой после боев. "Мы выезжали, когда была война, дом наш рядом, — поясняет директор. — Бабушка оставалась и до сих пор говорит, что все равно никуда бы не поехала. У нас все относительно хорошо — прямых попаданий нет, так немного осколками крышу посекло, немного окно". Школа по местным меркам большая и очень хорошая — ремонт был капитальный, фактически пришлось отстаривать заново.
"С октября 2014 года школа была на восстановлении, учителя и дети в других школах [учились], а нас здесь всего коллектива 6 человек оставалось, — рассказывает Ольга Кирияк. — Я, завхоз и четыре сторожа, так год и жили. Здесь не было окон, стекол, мы постепенно закрывали чем могли по периметру проемы и дыры, в пищеблоке поставили "буржуйку" и так зимовали. Школа находилась под присмотром круглые сутки, чтоб не растащили тут все и хотя-бы одна теплая комната для сторожа была очень необходима".
"Какие разрушения? — продолжает она. — На третьем этаже было попадание "Града", остатки ракеты застряли в перекрытии между вторым и третьим этажом. Крыши не было — с земли казалось из-за оставшегося шифера, что все более-менее нормально, но, когда я залезла на крышу…. Даже остатки шифера были как решето от осколков. Было прямое попадание в первый этаж, там окно возле центрального входа, где гардероб — вот в том месте и была пробоина.
"Все не только ремонтом ограничилось, новые учебники российские все получили, по гуманитарной программе полностью оборудование для классов — парты, стол учителя, стул, шкафы, доска… По этой же линии два проектора нам передали и два ноутбука, — продолжает Ольга Кирияк. — Все это нам в 2015 году передали. Программа у нас ДНР-ровская, но под российские программы. Переходный период, понятное дело".
Теперь в иловайской школе номер 14 учатся чуть больше учеников, чем до войны. Тогда было 183 ребенка, а теперь их стало 188 человек, 16 человек выпустили из 11 класса в этом году.
"Пионерской организации у нас не существует, но в каждой школе какая-то своя организация детская есть, есть в городе и организация "Молодая республика" в которую должны входить все подростки с 14 лет. Равно как и все учителя и техперсонал наш входит автоматически в общественную организацию "Донецкая республика"", — пояснила директор.
Пока шли к директору на втором этаже видели знаменитые настенные картины, нарисованные мамой одного из учеников. На их фоне фотографировались украинские бойцы, снаряды и зима 2015 года их тоже пощадили.
Рядом теперь стенд с символикой самопровозглашенной республики, а напротив интересная наглядная агитация об участии классов в школьных мероприятиях. Каждый класс имеет свое выбранное детьми название от "добрят" до "юных патриотов". Обращает на себя внимание 11-й — они "новое поколение".
До войны школа была украинской и преподавание полностью велось на украинском языке. "Сейчас, конечно, русская школа, как везде, — констатирует Ольга Кирияк. — Украинский язык и литература преподаются вместе один час в неделю. Как-то так… Есть еще "уроки гражданственности", где изучается все, что касается республики. И русский язык в зависимости от класса 4-5 раз в неделю и плюс еще литература русская — 3-4 часа в неделю".
Мы выходим на улицу, наши знакомые продолжают чистить траву, пробившуюся через асфальт. "Я уборщицей в школе работаю, заработная плата 3,5 тысячи рублей, у учителей конечно и 10 тысяч может быть. В городе работа в основном только в бюджетной сфере, в школе там, исполкоме, коммунальных службах и немного на железной дороге. Так что мужья наши все больше на заработках всяких", — рассказывает одна из работающих, ее зовут Юлия.
На улице отовсюду раздается грохот работающей строительной техники, но в магазине стройматериалов почему-то царит пессимизм. Вернее, это даже не магазин, а только угол магазина: большая часть строения со знакомыми дырами от осколков не восстановлена — вокруг 14-й школы следы войны везде. Продавщица привычно боится фотоаппарата и бросает: "И так торговли нет, все отремонтировались уже к 2017 году-то!".
Проехав немного по городку, мы почти сразу наткнулись на памятник российским гуманитарным конвоям — белый "КАМАЗ" на постаменте. "КАМАЗ" видал виды, кабина вся зашпаклевана, поездил он на своем веку!" — говорит мой водитель. Памятник — двойной подарок, на боку у него написано дарственное посвящение российскому МЧС, на фронтоне табличка "Донбассу от семьи Журавлевых". То есть, надо полагать, что некая семья пожертвовала свой грузовик местным властям, а его использовали для памятника.
Пока заправляется машина (бензин А95 44 рубля за литр, А92 — 42 рубля), иду посмотреть на здешнюю автомойку и магазины. На автомойке скучающие парни называют цену — 270 рублей. Это очень дорого, в Донецке мойка 100-150 рублей. "Масло машинное тут 1200 рублей, то что я в Донецке за 800 беру!" — соглашается водитель.
Иловайск транзитный. И это откладывает на нем свой отпечаток. Еда здесь подешевле, чем в Донецке, свинина по 220 рублей, прекрасное сало по 150, местные овощи и фрукты просто просятся в багажник (помидоры от 23 рублей, капуста и арбузы по 12, дыни 50 рублей за кг). А вот все, что вдоль "стратегической трассы" настроено с прицелом на на "богатых путешественников", это совсем другое дело.
Еще здесь есть работающий кинотеатр, о чем говорят афиши в центре, Ленин на одноименной площади с обязательным знаком "Я люблю Иловайск" и потрясающий, огромный, как египетская пирамида в пустыне, железнодорожный вокзал. Он зримо напоминает о советских временах, когда только пассажирские поезда тут считали сотнями в сутки, гудел торг, носили к вагонам пирожки, пиво, груши, персики…
Сейчас три одиноких девушки в оранжевых жилетках все так же чистят траву в асфальте, а суета привокзальной жизни едва теплится лишь на 2-м пути, где расположились пригородные кассы.
"У нас хватает электричек, — обстоятельно и подробно рассказывает местный кассир — Конечно, не то, что было. Я, когда пришла на работу, у нас по вокзалу 70 пар пассажирских шло, 140 поездов в сутки и плюс еще грузовые. Сейчас, кроме электричек, один пассажирский поезд в 15-40, до Успенки, 3 вагона гоняет…"
На Успенке российская граница, прямо за ней ждут электрички на Ростов-на-Дону. Народ еще ездит в Дебальцево, Ясиноватую. Самый дорогой билет 30 рублей, самый дешевый — 12.
На пустых путях маневровый электровоз, проходя мимо него слышим окрик: "Кто такие? Документы есть, военных звать?!" Это кричит парень из электровоза. Идем представляться. Парень оказался помощником машиниста, он был не прочь поговорить, пока старший получит задание от подошедшей дамы из диспетчерской.
"Журналисты? Напишите, что я 3,5 тысячи рублей получаю! Мне с такой зарплатой ничего не страшно!" — почти кричит молодой парень.
"У меня в прошлом месяце 6,5 тысячи рублей, в этом будет 8 — говорит машинист. — А в Украине машинист 15 тысяч и гривен (34 тыс. рублей, прим. "Спектра") получает. А эти все концерты устраивают тут!"
"А у меня тоже 3,5, и меня все устраивает, так и запишите, у меня подсобное хозяйство есть, и на рынке все есть. К нам за салом отовсюду едут, такое сало!" — улыбается женщина в жилетке.
Мы идем по пустому пространству огромной станции, обгоняя одиноких прохожих. Крошечный Иловайск почти закончился. Нам осталось еще осмотреть только недавно установленный памятник дворнику из бессмертного советского мультфильма. Монумент этот действительно впечатляет.
Стоит он рядом с коммунальным предприятием "Бион", оказывающим столь востребованные в последнее время ритуальные услуги. В этих прифронтовых местах зоны вооруженного конфликта вместо международного "коэффициента бигмака" есть безошибочный ценовой "коэффициент гроба". Самый дешевый "социальный" гроб в Донецке стоит 800 рублей, в местном частном заведении — 1100.
"В "Бионе" будет 1300. Пожалеете!", — напутствовала нас продавец, поняв, что мы не покупаем почему-то ее прекрасный красный гроб.
Располагается похоронное предприятие напротив помещения, где на фронтоне размещены портреты погибших полевых командиров Моторолы и Гиви. Последний одно время работал в Иловайске.
Отправляемся в соседнее Грабское — село, в котором три года назад был замкнут Иловайский котел. Грабское не стоит путать с Грабово, под которым упал малазийский "Боинг", у каждого села свои памятники и истории трагедий. Я уже знаю, что в Грабском полностью восстанавливали после прямых попаданий шесть домов. Но прямо после выезда из Иловайска мы встречаем живописную картину на бахче.
Тут три огромных кучи арбузов и семья фермеров, которые распродают их бойко подъезжающим на машинах горожанам. Кучи не простые, а сортированные по размеру — там арбузы по 7, 8 и 9 рублей за килограмм. Взвешивает сын фермера, а сам хозяин, приземистый, крепкий, чем-то похожий на хоббитов из книг Толкиена, добродушно улыбается рядом.
"На будущий год на этом поле будет пшеница, — поясняет он любопытному журналисту. — У меня тут 700 га земли в аренде, три трактора, комбайн "Джон Дир". Люди работают, держу их как могу, хороших трактористов нет, у меня их два, и я им очень хорошо по местным меркам плачу — 15 тыс. рублей. Сейчас по пять тонн ячменя всем бесплатно дал, год же работали".
Потом немного мрачнеет и добавляет: "Этот трактор и комбайн у фермера из Старобешево взял за хорошую цену, у него жену в машине убило прямым попаданием в 2014-м, на куски! А он еще напротив кладбища сам живет… Короче, сказал, что ему уже ничего не надо. Распродал технику и уехал куда-то в Россию. А техника хорошая".
Фермера зовут Виталий Рублевский, и он ничего уже не боится и лица не прячет. "Кто ж знал, что так будет… война… Хлеб в 2014 году в июле убирал под "Градом", — улыбается он. — Утром нас накрыло, а в обед поехали убирать! И так до конца, я с четверга по воскресенье тогда все убрать успел, а в понедельник у нас началось. 11 августа началось, 12 еще терпимо было, а 13-го тут земля горела, как началось в 10 утра и до ночи, поразбивали тут все".
Все у него в жизни под контролем, кроме войны и цен на запчасти. Жалуется, что через пару лет обновлять технику надо будет, а он не понимает, за какие деньги он это сделает.
В Грабском в будний день людей на улицах нет, видим дом с характерными перепадами цвета кирпича — восстановленные участки стены резко выделяются белым, отремонтированную школу с прекрасной детской площадкой и закрытой дверью. Дети тут явно пока не ходят — нижние ветки всех деревьев ломятся от несорванной алычи.
И еще там появился памятник. На срубленном снарядом обрубке бетонного столба наверчены пластмассовые цветы, георгиевская лента и лист бумаги под скотчем со списком из шести фамилий с позывными и датой — 13 августа 2014 года. Три года прошло…
