Как экономика страны пережила почти полтора года перманентного шока? Каким для страны будет 2021-й год? Delfi поговорил об этом с экспертами BEROC — ведущего независимого академического исследовательского центра в области экономических исследований в Беларуси.
Полгода шока: нефть и вирус
2020-й год для Беларуси начался с конфликта вокруг цен на российскую нефть. "Россия практически перестала поставлять нефть в Беларусь, а это важная статья белорусского импорта и экспорта. Перерабатывающие заводы были загружены минимально. Это был значимый шок для нашей экономики", — признает Лев Львовский, старший научный сотрудник Центра экономических исследований BEROC. О том, что "это было достаточно болезненно", говорит и академический директор BEROC Катерина Борнукова: "Экономика начала сокращаться еще в первом квартале 2020 года. Во втором квартале с поставками нефти вопрос решили. Но тут началась пандемия".
Катерина Борнукова говорит, что власти страны решили не вводить карантин, и это немного "сгладило экономическую картину". Но за это страна, скорее всего, заплатила увеличением количества смертей от Covid-19. Точно оценить рост смертности невозможно, потому что Беларусь — единственная страна в Европе, которая не публикует данные о количестве умерших от Covid-19. Нет данных и об общем количестве умерших в 2020-м году, то есть невозможно рассчитать избыточную смертность на фоне пандемии.
Тем не менее, весной 2020-го многие беларусы начали уходить на карантин по собственной инициативе. Это ударило по ритейлу и общепиту. Ситуацию усугубило закрытие границ, и в апреле-мае прошлого года серьезные проблемы возникли у всей отрасли гостеприимства (HoReCa — Hotel, Restaurant, Café/Catering), а также транспорта и туризма, сферы услуг. В Беларуси все это, преимущественно, частный бизнес, отмечает Катерина Борнукова.
Промышленные предприятия в стране продолжали работать, но из-за локдауна в других странах производственные цепочки оказались разорванными. Проблемы возникли у предприятий, использующих импортные комплектующие, а также ориентированных на экспорт. Основным внешним рынком для Беларуси является Россия, и в апреле-июне 2020-го года, когда российская экономика притормозила из-за "режима нерабочих дней", белорусский экспорт начал достаточно серьезно проседать. Кроме того, как отмечает Лев Львовский, из-за жестких локдаунов Беларусь перестала получать прибыль от транзита. А это очень важная часть белорусской экономики.
Без помощи от государства
Несмотря на то, что Беларусь позиционирует себя как социально ориентированная страна, правительство не стало помогать населению и частным предприятиям преодолевать последствия пандемии. "Никаких прямых мер поддержки ни населению, ни бизнесу не было. Были лишь мелкие послабления типа отсрочки выплат налогов для малого бизнеса и скидок по арендной плате, да и то, если аренда была предоставлена госкомпаниями. Многие бизнесы не работали, но не обращались за этой помощью, так как ее объемы были очень малы", — констатирует Катерина Борнукова.
Государство практически не помогало ни тем, кто терял работу, ни тем, кому сокращали зарплату, ни тем, кого отправляли в отпуск за свой счет. "Ни о каком уровне европейской поддержки граждан и частного бизнеса речи не шло", — говорит Лев Львовский. Он отмечает, что некоторые называют Беларусь чуть ли не социалистической страной, но в ней нет одного из важнейших инструментов социальной защиты населения — пособия по безработице, на которое можно прожить.
Что реально поддерживало белорусское правительство во и время пандемии, и сейчас — это госсектор, уверена Катерина Борнукова. Госпредприятия получают задачу поддерживать занятость и производство, вне зависимости от того, есть ли спрос на продукцию.
Те убытки, которые в результате такой искусственной поддержки накапливаются, государство пытается компенсировать. Для этого в Беларуси вернули практику директивного кредитования, когда госпредприятия получали прямую поддержку и не прекращали производство, работая, фактически, "на склад". По словам Львовского, в итоге проблема была перенесена из реального сектора в финансовую сферу. Финансовые показатели многих компаний по итогам 2020 года оказались рекордно плохими. "Сейчас со многими из них правительство разбирается в ручном авральном режиме", — говорит он.
Летом прошлого года пандемия отступила, ограничения во многих странах были смягчены. И когда все начало налаживаться, в Беларуси начался новый кризис — политический.
"Ковид" или кризис власти: что ударило сильнее?
Недоверие к власти, возникшее из-за фальсификации итогов президентских выборов, насилия и репрессий в отношении протестующих, подорвало доверие к финансовым институтам. Жители страны стали забирать свои вклады из банков, обменивать рубли на доллары. Так же поступали и юридические лица. "Не все было обусловлено протестными настроениями. Многие делали это из рациональных побуждений: если начинается ажиотаж, и все бегут забирать депозиты, — даже если банк был абсолютно здоровой и хорошо действующей финансовой организацией, — то такая паника может привести к банкротству банка. То же самое с валютой. Если все бегут менять рубли на доллары, то разумно поступить так же, потому что действия других приведут к тому, что рубль обесценится. Даже если вы поддерживаете действующую власть", — отмечает Лев Львовский.
За 2020-й год белорусская валюта потеряла почти четверть ценности по отношению к доллару (-22%). Во второй половине августа Нацбанку пришлось принимать нестандартные меры. Чтобы остановить падение курса белорусского рубля, он начал вливать в экономику средства из золотовалютных резервов (в одном только августе — около 1,4 млрд долларов). При этом все золотовалютные резервы Беларуси — около 8 млрд долларов, говорит Лев Львовский.
"Нацбанк начал применять классическую монетарную политику: повышенный спрос на валюту удовлетворялся из резервов. Но долго покрывать такой большой спрос невозможно. Поэтому Нацбанку пришлось перейти на так называемую неортодоксальную монетарную политику — жестко ограничить ликвидность в белорусских рублях, потому что она сразу оказывалась на валютном рынке, где эти рубли конвертировали в доллары. Теперь Нацбанк не дает банкам по фиксированной ставке столько белорусских рублей, сколько они захотят, а устраивают аукционы с ограниченным предложением рублевой массы, — отмечает Львовский. — Если добавить к этому утекание депозитов из банков, получается, что банки не могут выдавать кредиты. Таким образом, начиная с августа, кредиты либо недоступны, либо предлагаются под экономически недоступные проценты. Официальная ставка рефинансирования сохраняется на низком уровне. А это значит, что те люди и предприятия, которые получили кредиты до августа, все еще пользуются относительно дешевыми кредитами. Новые кредиты банкам выдавать не из чего. Либо они предлагаются по таким заоблачным ставкам, что взять их никто не может".
Сейчас, отмечает Катерина Борнукова, отток депозитов замедлился, но их возврата в банки не происходит. Банкам пришлось сильно сократить свои кредитные портфели. Это негативно влияет на текущую экономическую ситуацию — компании не могут профинансировать свои инвестиции и или взять кредит на свою текущую деятельность.
Лев Львовский указывает еще на одну проблему — расчет по долгам госпредприятий: "Минфин это решает буквально в ручном режиме. Даже при поддержке директивными кредитами при относительно низкой ставке рефинансирования многие госпредприятия подорвали свою финансовую устойчивость. Теперь они вместе с Минфином буквально ходят за ручку в банки, которым они должны, и уговаривают их списать часть долга. Иногда выпускаются акции этих убыточных предприятий, которые по номинальной цене продаются банкам как будто бы в качестве оплаты по долгам. Но это сильно ухудшает состояние балансов банков".
Еще одним эффектом политического кризиса стали сложности с финансированием текущей экономической политики, отмечает Лев Львовский. "Репутация Беларуси такова, что западные страны нам больше в долг не дают. Международные финансовые институты — тоже. Из кредиторов осталась только Россия", — говорит он. Однако и Россия не спешит с предоставлением кредитов. В 2020-м году она предоставила 1,5 млрд долларов, и часть из этой суммы пошла на погашение белорусского долга самой России.
Создается впечатление, что пандемия была для экономики Беларуси более значительным ударом, говорит Катерина Борнукова. Но эффект Covid-19 временный, его долгосрочное влияние не просматривается. Зато политический кризис сильно влияет на долгосрочное развитие экономики. Уже сейчас происходит отток специалистов и капитала из IT-сферы, падает потребительское настроение, инвесторы не спешат с вложениями. В итоге до разрешения политического кризиса экономика будет расти очень медленно или не будет расти вообще, полагает Катерина Борнукова.
Точных численных оценок для сравнения, что сильнее наносит ущерб экономике — пандемия или политический кризис — сейчас нет, отмечает Лев Львовский. "В большинстве стран, которые переживают пандемию и где правительство ставит цель вакцинировать большинство граждан, прогнозируют V-образную рецессию. То есть в 2021-м году у всех прогнозируется резкий восстановительный рост. А политический кризис никуда не уходит. Мы не видим никаких попыток со стороны действующей власти разрешить этот кризис, признать причины, пойти на какие-то переговоры, диалог, уступки, выпустить политзаключенных. Этот кризис подрывает тонкую материю внутри государства — доверие ко всем институтам, желание что-то делать, строить, и поэтому он представляется более затяжным. Сегодняшние настроения частного бизнеса негативно влияют на перспективы роста экономики. Если вы не доверяете решению суда по политическим делам, связанным с протестами, то вы не будете доверять и суду, разрешающему экономические споры. В стране, где плохо работает юридическая система, где ваши права не гарантированы вашими документами о сделках, бизнес перестает мыслить на отдаленную перспективу и начинает заниматься более короткими сделками. Вы не можете инвестировать на 20 лет, вы боитесь, что что-то случится, и суд никак не защитит ваши права собственности, не заставит ваших контрагентов исполнять контракты. Все это тоже негативно влияет на перспективы роста".
С подорванным иммунитетом
На бытовом уровне многие белорусы говорят, что в стране экономический кризис: цены растут (в апреле прогноз по инфляции к концу 2021 года был увеличен с 5% до 7%), рубль дешевеет, зарплаты снижаются, занятость падает, высококвалифицированные специалисты уезжают за рубеж. Об экономическом кризисе говорят и оппозиционные политики. Самая популярная метафора в связи с политической и экономической ситуацией в Беларуси — пожар на торфянике: пламя тлеет под тонким слоем обманчиво твердой поверхности.
Эксперты BEROC, не замеченные в алармизме, говорят о "кризисных моментах", но но не о полномасштабном кризисе. Лев Львовский использует медицинские метафоры: прединфарктное состояние или синдром иммунодефицита. В 2020 году международные резервные активы Беларуси сократились на 1,9 млрд долларов (-20,5%), золотовалютные резервы продолжают снижаться и в первом квартале 2021-го года. "Сами по себе они не делают страну богаче и лучше. Они позволяют защититься от валютных рисков в случае большого неожиданного спроса на валюту и резкого изменения курса. Снижение золотовалютных резервов делает нас открытыми и беззащитными перед такими рисками. Здесь есть аналогия с больными СПИДом. Они умирают не от синдрома иммунодефицита, а от какой-то обычной для нас болезни, если они не используют специальную терапию. Здесь то же самое. Во-первых, у нас подорваны перспективы роста — непонятно, где искать точки роста в ситуации такого всеобщего недоверия и политического противостояния. А во-вторых, постепенно у нас подрывается иммунитет", — говорит Львовский.
Всемирный банк прогнозирует, что Беларусь станет единственной постсоветской страной, экономика которой 2021-м году будет переживать спад в сравнении с 2020-м (по прогнозу, -2,7%). Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) в 2021 году ставит на рост белорусской экономики на 1%, а эксперты Евразийского банка развития (ЕАБР) прогнозируют, что экономика Беларуси в 2021 году сократится на 0,1%. К докризисному уровню ВВП страны вернется не ранее начала 2023 года, полагают они.
Иными словами, Беларусь случае входит в период затяжной стагнации. Это в лучшем случае, поскольку впереди есть немало новых рисков: санкции в отношении России и Беларуси, снижение курса российского рубля, ужесточение регулирования цен, повышение налогов, вытеснение белорусской продукции с российского рынка, нарастание административного и уголовного преследования по политическим мотивам, а также ухудшение отношений между Минском и Кремлем.
"Сейчас мы находимся в ситуации неопределенности и роста негативных ожиданий, но пока кризис не грянул, — резюмирует Лев Львовский. — При этом мы ходим по очень тонкому льду. Триггером полномасштабного экономического кризиса в Беларуси может стать любая проблема, которая при здоровой экономике не смертельна".