"Нельзя обвинять белорусов в том, что они живут в ГУЛАГе". Главное из интервью Светланы Тихановской

Режим чувствует себя некомфортно, они не смогли перевернуть страницу, они действуют так, будто под дворцом Лукашенко все еще сотни тысяч людей стоят. Они понимают, что белорусы не смирились, что белорусы, — да, подпольно, да, сейчас невозможно выходить на улицы, — все равно продолжают свою борьбу внутри страны и за рубежом. И пропагандистская машина работает, называя тех, кто выехал, беглыми, говорят, пускай они там живут, значит, Беларусь им не нужна. Они пытаются раскалывать белорусов, которые остались в стране, и тех, которые вынужденно выехали. Но они знают, что люди не смирились. Да, люди затихли. Потому что когда человек выбирает либо ему выйти с транспарантом и сесть на 15-20 лет или вести подпольную борьбу, то, конечно, он выберет подпольную борьбу. Нет у нас сейчас в Беларуси ситуации 2020 года, когда были многотысячные марши, цветы, женщины в бело-красно-белых одеждах и так далее. Потому что все укатано в асфальт.

Я думаю, что людям в демократических странах очень сложно представить, что происходит в Беларуси. Кто знает, может быть, помнит сталинские времена, — вот это то же самое. Когда люди запуганы репрессиями, когда людей сажают за антивоенные посты, за репосты какой-то информации о режиме. И если в 2020 году были сроки за неправильный цвет носков 15 суток, то сейчас это 10-15 лет. Недавно студентке, 20-летней девушке, за то, что она в комментариях к какому-то посту написала "Нет войне!" дали 6,5 лет лишения свободы. И это сплошь и рядом. У нас происходят тотальные чистки. Людей берут и выкашивают, самых активных сажают в тюрьму. И вот эта репрессивная машина только продолжает эскалировать репрессии.

Я бы не называла 2020 год упущенной возможностью, потому что белорусы, мы все делали ровно то, на что мы были готовы. […] Люди были готовы мирно протестовать, и это то, что мы сделали. Наверно, мы недооценили жестокость режима. […] Но сейчас, конечно, ситуация еще сложнее. Она другая. И вот сейчас тот самый момент, когда мы должны понять, когда откроется то окно возможностей, когда люди опять смогут вторую попытку предпринять свергнуть режим. Надо, чтобы было очевидно, что Украина побеждает. Она победит, она однозначно победит. И мы как белорусы делаем, что можем, чтобы помочь Украине в этой войне. Потому что когда Украина начнет побеждать в войне, станет очевидно что режим в Кремле ослабевает, следовательно поддержка режима в Беларуси ослабевает. У Кремля будет куча своих проблем. Элита в Беларуси, силовики поймут, что больше Лукашенко поддержки политической, экономической ждать неоткуда, потому что Россия уже захлебывается от своих проблем. И вот тогда будет этот момент. Все это время мы не просто сидим и ждем этого момента, мы выстраиваем структуры, готовимся.

Так говорят, потому что они не вникают в ситуацию. Особенно в начале войны было очень как-то неожиданно, наверное, для нас понимать что для Украины белорусы резко стали врагами, резко стали соагрессорами. […] У нас заняло много времени, чтобы объяснить, что у нас режим — не равно белорусы. В Беларуси проходили акции партизан на железных дорогах, которые останавливали, замедляли движение поездов, чтобы не было возможности у российских войск перебросить оружие, танки и прочее на украинскую территорию. Кроме того, наши белорусы отправляли информацию о вылетах ракет, о вылетах самолетов, чтобы она своевременно была передана ВСУ, чтобы они могли подготовиться к возможным бомбардировкам. И это в стране, где идут тотальные репрессии! [...] Наши добровольцы, которые воюют в Украине сейчас, плечом к плечу с украинским войсками, — это наш вклад в эту будущую победу Украины. Мы делаем, что можем. Мы не можем выйти и с лопатами останавливать российские войска. Нет такой возможности у белорусов, нас просто уничтожат, мы тогда вообще ничего не сможем сделать.

Протасевич такой же заложник режима. Ну, может быть, не как и все, потому что в основном люди в тюрьмах не сдались, они не идут ни на какие сделки. Но мы не знаем, чем угрожали, мы не знаем, как давили. Ну вот так случилось. Нельзя никого обвинять, что они попали в руки режима и повели себя тем или иным образом. [...] Я думаю, что некоторые из его бывших коллег, которые писали вместе с ним для этого телеграм-канала (NEXTA Live — Прим. ред.) и с которыми он был раньше вместе, с ним общаются, наверное. Не знаю. Ну человек сделал такой выбор в тех условиях, в которых он оказался. Я не знаю, я не хочу обсуждать решение Романа, но я думаю, что он же все равно в душе понимает, что такое режим, и он сейчас выполняет просто эту роль в таких обстоятельствах, в которых оказался. Конечно, это только из-за страха и давления. Не может человек много-много лет осознанной жизни бороться против режима и потом после того, как он попал в руки вот этим садистам, резко изменить свое решение. Да, он отыгрывает сейчас эту роль, но я очень надеюсь, что его убеждения не поменялись. Под пытками можно из человека выбить, все что хочешь.

Мы можем общаться только через адвоката, адвокат посещает его раз в неделю. Мои детки пишут ему письма, письма от детей доходят, и доходят письма от мамы его. От меня — нет, и от других людей тоже перестали передавать. Месяц назад его перевели из СИЗО в тюрьму и сразу отправили в ШИЗО. Это такое помещение карцерного типа, где кровать пристегивается на весь день к стене и отстегивается на ночь. Там нет белья постельного, нет матраса, то есть это голые доски, человека держат в таких условиях. Три недели он там был. Через эти испытания проходят, наверное, все политзаключенные. Это такой способ надавить — вот ты посмотри, ты посмел идти против власти. Вот это у них такая карательная практика. Сейчас муж отбывает свои дни в камере, в одиночной камере два года он сидел. Людей специально изолируют от остальных заключенных, чтобы они не несли, скажем так, свою повестку, потому что Сергей очень харизматичный человек, он умеет общаться с людьми. Не только он, как и Виктор Бабарико, как и Маша Колесникова, да и все остальные. И поэтому их стараются ограждать. И, более того, как евреев во время Второй мировой войны, их помечают, нашивают такие нашивки специальные, с ними никто не может общаться из соседей. Я и за Сергея могу сказать, и за всех наших остальных политзаключенных, это очень сильные люди, они через такие испытания проходят...

Режим Лукашенко держится как бы на стуле с тремя ножками — поддержка Кремля, экономика и силовики. Как только что-то рушится одно, то рушится все. Сейчас самое доступное, наверное, для демсил — это экономическое давление с помощью коалиции демократических стран, которые выступают за демократическую Беларусь. Опять же гражданское общество, которое не спит, которое работает, пускай подпольно. У Беларуси будущее прекрасное, но после перемен. Пока Лукашенко у власти, о будущем Беларуси вообще можно забыть.