Обмены пленными происходят на этой войне регулярно, и для Киева очень важно, чтобы они продолжались. В феврале украинские власти объявили, что с начала войны сумели вернуть домой путем обмена 1762 человека. Обмен пленными — сложная и деликатная операция, зачастую на ее организацию уходят месяцы.
По Женевским конвенциям военнопленных нельзя показывать широкой публике.
Нам разрешили поговорить с теми пленными, которых выбрали мы сами и которые согласились говорить. Но охранники лагеря все время были рядом, и пленные вряд ли могли говорить все, что хотели бы.
Многие даже прятали лица.
В ноябре бюро Верховного комиссара ООН по правам человека выпустило доклад, в котором обвиняло обе стороны в нарушении прав военнопленных. Доклад был построен на беседах с пленными, которые жаловались на пытки и издевательства.
При нас охранники всеми силами старались показать, что они ведут себя с пленными как положено.
Один из пленных рассказал, что был наемником. Его доставили в этот лагерь всего три дня назад. В плен он попал под Соледаром, недавно захваченным россиянами.
Еще один солдат рассказал, что попал в плен в Луганской области 29 декабря.
"Я надеюсь, что меня обменяют и что больше в армию я уже не попаду", — сказал он.
"А если у вас не будет выбора?" — спросил я.
Он задумался на секунду: "Есть размышления по этому поводу. Можно опять сюда вернуться, сдаться, но добровольно".
Выходя из подвала, мы осмотрелись и поняли, что половина пленных ранены. У некоторых были перевязаны руки или ноги, некоторые сильно хромали. Один молодой парень со слезами рассказал, как ему взрывом гранаты оторвало ногу.
Услышав звук пневматического степлера и подойдя ближе, мы увидели небольшую производственную площадку. Военнопленные собирали на ней садовую мебель. Они работали, не поднимая глаз.
Нам объяснили, что одна местная фирма заключила с лагерем контракт и дает пленным возможность немного заработать — на сигареты и сладости.
В подобных мастерских вынуждены работать большинство военнопленных. Похоже, право выбирать, работать или нет, дают только российским офицерам.
На обед пленные идут строем во временную столовую на верхнем этаже здания. Из окна вывешен и трепещет на холодном ветру флаг Украины.
Они едят быстро и молча. Затем, стол за столом, заученно встают и громко хором на украинском языке благодарят за обед.
Пленных здесь заставляют смотреть телевизор на украинском, в том числе документальные фильмы об истории У
краины и, например, о Мариуполе, почти полностью уничтоженном российской армией.
В ходе последнего обмена пленными домой вернулись в том числе и некоторые из украинских военных, оборонявших Мариуполь прошлой весной.
Мы спросили одного из пленных, понимает ли он то, что слышит с экрана.
"Более-менее, — ответил он. — Я считаю, это познавательно". В этих обстоятельствах вряд ли он мог сказать об украинских передачах что-нибудь нелестное.
Вполне возможно, что некоторые из россиян, сидевших перед телевизором, не понимали, что там говорят, да и не хотели понимать.
Как утверждают охранники, пленным разрешен один телефонный звонок в две недели. Их родные в России нередко именно благодаря этому праву на звонок узнают, что случилось с их сыном, мужем или братом.
"Где ты? Я уже полгорода на уши подняла", — слышен в трубке голос матери одного молодого солдата.
"Мам, подожди. Я в плену. Больше не могу сказать", — отвечает тот.
"У этих… укропов?!" — восклицает мама, после чего из трубки доносится ее плач.
"Все, мам. Тихо, тихо, — говорит сын, возле которого стоит охранник. — Главное, я живой-здоровый".
Некоторым пленным дозвониться до родных не удается. Остается надежда на следующий звонок. Или на обмен.
Джеймс Уотерхауз при участии Анны Чорноус и Морган Гисхолт Майнард
Фото: BBC News
