Власти ФРГ забрали детей у нескольких украинских беженцев. Почему так происходит?  (8)

"Мама, забери меня отсюда домой. Я очень по тебе скучаю", — говорит по-украински 7-летняя Светлана на видео, которое показывает ее мать, 52-летняя Ирина (имена матери и ребенка изменены в целях защиты личных данных). Ирина через социальные сети обратилась к журналисту DW, чтобы сообщить о том, что Jugendamt (государственная служба в Германии, занимающаяся вопросами защиты и помощи детям и молодежи) "забрал у нее дочь". С просьбой о помощи Ирина также обратилась и в различные инстанции — украинские, немецкие и европейские.

DW встретилась с Ириной на западе Германии в городе Г. на детской площадке возле дома, где женщина вместе с дочерью снимает квартиру. После знакомства Ирина пригласила нас к себе домой, где подробно рассказала о том, как после начала полномасштабного вторжения РФ в Украину она вместе с дочерью оказалась в Германии и что произошло потом.

Дочери Ирины дома не было. По словам женщины, девочка уже несколько дней находилась в детском центре. По указанному Ириной адресу мы выяснили, что речь идет об одном из учреждений, в котором временно проживают дети, находящиеся под защитой югендамта.

Случай Ирины — не единственный, когда у украинских беженцев данная служба временно забирала детей. Это подтвердили и в посольстве Украины в Германии. В ответе посольства на запрос DW говорится, что "статистика таких случаев ведется и находится в постоянной динамике". По данным, которые озвучил украинским СМИ уполномоченный по правам человека Верховной рады Украины Дмитрий Лубинец, по состоянию на июнь 2023 года в Европе у украинских беженцев забрали 240 детей. Конкретных данных по Германии Лубинец не привел.

Ирина во время встречи с DW рассказала о том, что через несколько дней у нее должен состояться суд, а до судебного решения ей не разрешается видеться с дочерью. Почему ее разлучили с ребенком и почему она должна предстать перед судом, Ирина точно не знает. Женщина не говорит по-немецки, только по-русски и по-украински, общается с чиновниками с помощью гугл-переводчика и переводит все бумаги с помощью телефона, либо прибегая к посторонней помощи.

В документе от городских властей, который Ирина показала нам во время встречи, говорилось, что югендамт города Г. обращается в суд, чтобы, "как минимум, лишить мать права определять место жительства дочери" и "назначить ответственным" за все вопросы, касающиеся ребенка, "городскую службу по вопросам защиты детей и молодежи". Другими словами — частично лишить Ирину родительских прав.

В другом документе, из самого югендамта города Г., указано, что "поводом для обращения в суд послужило желание матери вернуться в Украину (Киев), где идет война, вместе с ребенком". Также там подчеркивалось, что "благополучию ребенка, согласно данной югендамтом оценке, угрожает серьезная опасность". На первый взгляд, как следует из этой формулировки, Ирина виновата в том, что решила вернуться с дочерью в Украину. Но разве это запрещено?

В истории Ирины ее возвращение в Украину, на самом деле, стало лишь поводом. В документах, которые показала женщина — это письма из югендамта, рекомендации и характеристики из школы и детского сада, из больницы, где лежал ребенок, — повторяется примерно одна и та же формулировка: "чрезмерно обремененная ситуацией, находящаяся в стрессе мать" и "демонстрирующий крайне странное поведение и нуждающийся в особом уходе ребенок".

Иначе выражаясь — во всех структурах, куда обращалась Ирина, ее, судя по документам, воспринимали как родителя, который, вероятно, не совсем справлялся с ситуацией, а ребенка — как нуждающегося в помощи. И в этом случае югендамт мог и, более того, должен был вмешаться в ситуацию.

Как говорится на официальной странице этой службы в городе Г., ее основной задачей является "защита благополучия детей и подростков", и "сотрудники югендамта обязаны принимать меры, если ребенку может угрожать опасность". В этом случае, согласно своим полномочиям, югендамт устанавливает контакт с семьей ребенка, при этом тесно сотрудничает с другими организациями, например, детскими садами, школами, полицией, врачами, чтобы совместно найти выход из ситуации и решить, что необходимо изменить, чтобы защитить ребенка.

В случае Ирины югендамт усмотрел в ее желании вернуться в Украину прямую угрозу жизни ребенка. И временно поместил дочь в детский центр. Глава правления украинского благотворительного Фонда "Генерация 4" Юлия Черепнина, которая помогает семьям украинских беженцев, оказавшимся в подобной ситуации, приводит еще один похожий пример: "Был случай, когда мама сказала югендамту — отдайте мне ребенка, у него депрессия, я хочу вернуться в Украину. Ее частично лишили родительских прав. Потому что она хочет вывезти ребенка в страну, где идет война, и таким образом нанести вред его жизни и здоровью. В этом случае она больше не имеет права решать, где ей с ребенком лучше жить".

То есть, если югендамт в рамках своих полномочий по защите ребенка уже действует и принимает те или иные меры, то он может воспрепятствовать возвращению семьи вместе с ребенком в Украину, поскольку это может угрожать благополучию ребенка. Как же получилось, что любящая свою дочь и заботливая мать Ирина оказалась в поле зрения югендамта города Г.?

Ирина — одна из более миллиона украинских беженцев, которые прибыли в Германию, спасаясь от войны. Большинство из них — это женщины с детьми. Как рассказывает Ирина, у которой трое детей, в Украине она 30 лет проработала медсестрой, но на момент полномасштабного вторжения России в Украину она была частным предпринимателем. Хотя после пандемии ее небольшой бизнес развивался не очень хорошо. По прибытии в Германию Ирину вместе с младшей дочерью, (старшие дети живут отдельно) распределили в город Г. и временно поселили в гостинице. Ей нужна была помощь и она сама обратилась за ней в югендамт.

"Дочери нужно было общение, она страдала от одиночества, везде бегала по гостинице. Мне сказали, что есть югендамт, который поможет легализоваться, адаптироваться, найдет переводчика, поможет найти для ребенка садик. И я пошла в югендамт, — делится с DW своей историей Ирина. — Я сказала, что хочу, чтобы они помогли моему ребенку восстановиться здесь, потому что у нее был стресс, чтобы помогли найти кружки какие-то, бассейн, чтобы ребенок был чем-то занят".

Кроме того, по словам Ирины, "я говорила в югендамте, что мне трудно, что ребенок особенный, он гиперактивный. Подписала документ — мне сказали, что это документ о том, что я прошу помощи. Я его внимательно посмотрела и перевела с помощью телефона". Тем самым Ирина сама уполномочила службу оказывать ей помощь. И югендамт это всегда делал, что подтверждает Ирина.

По словам женщины, ей несколько раз назначали в помощь соцработников, которые приходили домой и были с ребенком в школе. Но, как говорится в документе из югендамта, который показала нам Ирина, она утверждала, что это не та помощь, которая ей необходима. Кроме того, женщина рассказала, что несколько раз обращалась с жалобами в югендамт — и на продленку, и на школу, в которую ходила дочь.

Девочку трижды отстраняли от занятий в школе из-за плохого поведения. По этой же причине ее исключили и из детского сада. Из больничных листов, выданных в Германии, которые показала нам Ирина, следует, что у ребенка есть определенные особенности развития. Как говорится в заключении врача, ребенок "испытывает трудности эмоционально-социального характера".

По просьбе матери и учитывая все эти обстоятельства, югендамт принял решение перевести девочку в школу в другом городе для детей с особыми потребностями. В этой школе, по словам Ирины, дочери очень нравится: "Она закончила год хорошо. Я благодарна этим учителям. В этой школе совсем другое отношение к детям". В эту же школу ребенок пошел и с началом нынешнего учебного года 7 августа, несмотря на то, что временно находится не с матерью.

"Я хотела лучшего для своей дочери, а ее у меня забрали", — сетует Ирина, обвиняя во всем югендамт города Г. На просьбу DW прояснить случай Ирины в югендамте ответили, что не имеют права давать какую-либо информацию по этому поводу в целях защиты личных данных.

Но в случае Ирины, очевидно, что эта служба действует в рамках своих полномочий. На сайте югендамта говорится, что "лишь в исключительных случаях эта служба может взять опекунство над ребенком и на короткое время забрать его из семьи, чтобы убедиться, что ему не угрожает опасность". Об этом же говорится и в ответе на запрос DW из министерства по делам беженцев, семьи, детей и молодежи федеральной земли Северный Рейн — Вестфалия, где находится город, в котором живет Ирина.

"Опекунство является временной мерой защиты ребенка, которая находится в компетенции югендамта на местах и осуществляется в рамках коммунального управления", — подчеркивается в ответе. Более того, "у югендамта есть все полномочия и он обязан взять ребенка под свою защиту, если существует угроза его жизни и здоровью". Для оценки угрозы ребенку югендамт всегда привлекает различных специалистов, а если "родители противостоят принимаемым для обеспечения безопасности ребенка мерам, то дело передается в суд". В каждом таком случае решение суд принимает в индивидуальном порядке. Основным критерием при этом является безопасность ребенка.

Как поясняет глава фонда "Генерация 4" Юлия Черепнина, поводы, которые югендамт в Германии может расценивать как признаки угрозы благополучию ребенка, могут быть следующие: "Физические следы побоев у ребенка, признаки того, что ребенок запуган, у ребенка неадекватное поведение, либо какие-то проблемы со здоровьем. Он отстает в развитии, потому что им не занимаются, истощен, и родители не придают этому значения и так далее".

Юлия приводит в пример и случаи, известные ей, в которых госслужба в Германии забирала детей из украинских семей: "К примеру, мама вышла купить продукты, оставила детей одних. Другой случай — мама водила ребенка по врачам, говорила, что он болеет, а врачи утверждали, что ребенок здоров. В итоге врач пожаловался в югендамт, сказав, что у мамы синдром Мюнхгаузена, то есть она придумывает несуществующие болезни… ".

Во всех перечисленных случаях указаны поводы, по которым забирали детей. Но служба прибегает к этой крайней мере лишь тогда, когда ранее уже были эпизоды, которые могли указывать на то, что существует угроза ребенку. Фонд Юлии, по ее словам, помогает в тех случаях, когда, по мнению правозащитников и юристов фонда, у югендамта нет бесспорных доказательств того, что существует угроза жизни и здоровью ребенка. "Это можно установить только при тщательном исследовании ситуации, чего в случаях, с которыми сталкивались мы, к сожалению, не наблюдалось", — отметила глава правления фонда.

Между тем редакции известно, как минимум, два случая, когда из украинских семьей в Германии забирали детей, потому что мама употребляла наркотики или потому что била детей. В открытых источниках можно найти и другие примеры. О таких случаях рассказывает и Юлия Черепнина. Например, детей забирали из многодетной семьи баптистов, потому что они применяли к детям физическое наказание, что не противоречило их религии. Но затем родители все осознали и детей им вернули. Югендамт, как говорится на сайте службы, действительно возвращает детей тогда, когда родители, согласившись сотрудничать и принимать помощь, в состоянии обеспечить безопасность ребенка и ему больше ничто не угрожает.

"Но, конечно, имеют место и случаи, когда матери пристрастились к алгоголю, кричали на детей. Хотя такие мамы боятся обращаться к нам за помощью, потому что знают, что они сами виноваты", — говорит Юлия. Фонд, который она возглавляет, считает недопустимой меру по изъятию детей из семьи.

"Забирать детей нельзя, поскольку это наносит психическую травму ребенку и непоправимый вред семье. Европейский суд по правам человека классифицировал отчуждение родителей и детей как жестокое обращение с детьми, так как это не что иное, как психологическое и эмоциональное насилие над ребенком", — убеждена Юлия. Но при этом она подчеркивает, что речь идет только о тех случаях, когда ребенку действительно ничего не угрожает и поэтому нет необходимости разлучать его с семьей.

В случае с украинскими семьями ситуация часто усугубляется незнанием законов и менталитетом. Юлия приводит несколько примеров: "Мама кричит на ребенка на детской площадке или оставляет детей одних — она и в Украине так делала, там это было не запрещено, а здесь она не знает законов". Или же другой пример, когда семья более полгода находилась в Германии, а дети не ходили в школу, что по немецким законам является нарушением.

Однако это вовсе не значит, что в таких случаях югендамт придет и сразу заберет детей. Временное изъятие ребенка из семьи — это крайняя мера, которая подкреплена судебным решением. И прежде, чем прибегнуть к ней, югендамт старается всячески помочь семье и обеспечить благополучие и безопасность ребенка. Но в случае непосредственной угрозы, служба будет действовать незамедлительно.

Редакции DW известны случаи, когда югендамт вместе с полицией забрал ребенка из дома, не спрашивая согласия родителей, потому что были веские основания предполагать, что мать отравила ребенка. В другом случае дверь взломали, когда соседи пожаловались на продолжительный детский плач и крик, а родителей долгое время не было дома. Но такие случаи редки. Как правило, детей временно забирают из семьи таким образом, чтобы не травмировать их психику и с согласия родителей.

Имеет ли право немецкий югендамт вообще вмешиваться в судьбы детей украинских беженцев, которые являются гражданами другой страны? Как подчеркивается в ответе украинского посольства на запрос DW, "важно понимать, что речь идет об общих правилах в ФРГ, которые распространяются как на немецких граждан, так и на граждан иностранных государств".

То есть, украинские граждане, которые находятся в Германии как лица, временно получившие здесь защиту, на территории этой страны подчиняются немецкому законодательству. Об этом же говорится и в ответе DW из земельного министерства по делам беженцев, семьи, детей и молодежи. А значит, с юридической точки зрения, югендамт имеет право действовать в тех случаях, когда благополучию, жизни и здоровью ребенка угрожает опасность, если ребенок находится в Германии. Вопрос только в том, имеются ли у службы веские основания считать, что ребенок действительно в опасности. Часто именно это является самым спорным моментом и рассматривается во время судебного разбирательства.

Помимо незнания законов, ситуация усугубляются еще и тем, что украинские родители не владеют немецким языком, не имеют представление о том, как работают госслужбы Германии и как правильно реагировать на их вопросы. По свидетельствам волонтеров, с которыми беседовала DW, "украинские беженцы, находясь в стрессе, спасаясь от войны, не зная немецкого языка и не понимая, как устроена страна, ищут информацию в группах в соцсетях, на форумах и чатах. Но внутри этих групп часто делятся не всегда достоверной информацией, дают советы, которые в итоге только вредят, соотносят все происходящее в Германии с опытом жизни в Украине. Но ведь в Германии все по-другому".

В этой связи фонд "Генерация 4" предлагает свою инициативу: "Именно поэтому мы обращаемся ко всем компетентным органам и просим приложить все возможные усилия для создания специального комитета помощи украинским матерям в Германии. Это орган, который будет поддерживать украинских женщин, как в юридических вопросах, так и оказывать им психологическую поддержку. В его состав должны обязательно входить, помимо юристов, профильные специалисты из Украины, такие как психологи, педагоги, переводчики и так далее".

Как сообщили DW в посольстве Украины, "по данным, которые имеются в нашем распоряжении сегодня (на начало августа 2023 года), в большинстве случаев, когда местная служба по делам несовершеннолетних забирала детей, их вернули родителям или законным опекунам. Практически все эти семьи вернулись в Украину". Редакции DW известен по меньшей мере один случай, когда мать с ребенком после его изъятия югендамтом из семьи вернулась в Украину. Но рассказать свою историю она в последний момент отказалась.

А что же в случае с Ириной? Мы встретились с ней во второй раз, сразу после слушаний в суде. По ее словам она не знает, было ли вынесено окончательное решение. Но Ирина говорит, что ее неправильно понял соцработник и сообщил в югендамт неверную информацию о якобы ее возвращении в Украину.

Ирина, по ее словам, не собиралась возвращаться в Украину насовсем, а лишь хотела воспользоваться правом отпуска, съездить домой и затем вернуться в Германию. Соцработник комментировать случай Ирины не стал. Но из его объяснительной записки, которая оказалась в распоряжении редакции, следует, что Ирина говорила о своих планах вернуться в Украину 20 августа, чтобы устроить дочь в школу, потому что занятия там начинаются 1 сентября.

Решением суда на момент публикации статьи DW не располагала. Но вечером накануне публикации этой статьи Ирина сообщила DW, что дочь ей вернули. Из документов, которые показала Ирина, следует, что между ней и югендамтом было достигнуто соглашение. Согласно ему, она обязуется заботиться о благополучии ребенка, не подвергать его никакой угрозе, принимать помощь югендамта и предоставить документ о своем физическом и психическом здоровье. Если Ирина нарушит условия соглашения, ребенка у нее могут вновь забрать.

На сайте югендамта подчеркивается, что "детей возвращают обратно в семью, если родители готовы принять помощь и таким образом обеспечить благополучие ребенка. Если же родители не готовы сотрудничать со службой или, несмотря на оказываемую им помощь, в долгосрочной перспективе существует угроза благополучию ребенка, суд решает вопрос о том, кто будет заботиться о ребенке и где ребенок будет жить".