Официальный режим России делает немало, чтобы нашу ситуацию усугубить
- Насколько эта горечь, это отношение к "русским псам" сохранились в латышах до наших дней и передалось следующим поколениям?
- На эту тему хорошо сказала моя переводчица Людмила: есть горечь, но нет ненависти. Лично я не чувствую ни ненависти, ни даже горечи. Все же в начале 90-х мир открылся — мы много ездили, учились, приняли другую информацию и хотим двигаться дальше. Думаю, у поколения моей крестницы вообще этой горечи не останется — им просто интересно прочитать о других временах, которые тут были.
- Тем не менее, есть ощущение, что мы до сих пор живем обидами прошлого, на чем успешно играют современные, в том числе и молодые, политики. В итоге мы топчемся на месте и не движемся вперед.
- Думаю, если бы я жила на затаенных обидах, то не написала бы такую откровенную книгу, не смогла бы посмотреть на ту историю со стороны. Не появились бы такие символичные герои, как Уинстон из книги Оруэлла "1984" и андрогин Иессе, воплощение добра и любви… Они подчеркивают, что речь в книге, в первую очередь идет о любви, которая передается или не передается, существует или нет. За книгой стоит реальная семейная история, если бы мое отношение было негативным, то и в отношении моей мамы все это звучало бы жестоко.
Я вообще не националист по ощущению, напротив, очень открыта к другим языкам и культурам. У меня всегда было много русских друзей, поэтому в своей ежедневной жизни я разделения нашего общества не ощущаю. Но это не значит, что его нет — есть. И официальный режим России делает немало, чтобы ситуацию усугубить. Если местные русскоязычные будут смотреть только российское телевидение, им будет доступна лишь одна "правда".
- Владлен Дозорцев, которого трудно заподозрить в том, что он поддался пропаганде российского ТВ, считает, что в Латвии сложилась стойкая система апартеида — раздельного проживания… Далеко ходить не надо: вы — известная латышская писательница, а мне приходится объяснять русскому читателю, кто вы и что вы.
- Вот и объясните! Я со своей стороны шаг навстречу сделала. Дала понять, что хочу эту ситуацию изменить.
- По-вашему, много ли русских читателей смогут "переварить" такие болезненные эпитеты, как "русские псы", "русские вши", "русские рабы", и понять, что речь в книге идет о любви? А прилагательное "русские" в данном случае обозначало "советские" и относилось, скорее, к ненавистному режиму, чем к национальности…
- Не знаю. Думаю, это надо принять, как историческую реальность — именно в такой форме эти выражения тогда употреблялись. В них закладывалась горечь тех несвободных лет. Это ни в коем случае нельзя воспринимать, как выпад против русских сегодня.
