Как традиционное для нашей страны признание актуальности проблемы стоит рассматривать возбуждение уголовного дела против инициаторов и проведенные у них обыски.
Между тем ничего принципиально нового в этой идее нет. Более того, мы все, кто два десятилетия назад были достаточно зрелы для воспринятия окружающих событий, через подобный социальный эксперимент прошли. Поэтому нам не трудно оценить перспективы затеи, проведя очевидные параллели.
Требование автономии Латгалии – несомненное проявление сепаратизма. Но и наша Латвия – несомненный продукт этого самого сепаратизма. Пусть во время Атмоды говорили не об обретении независимости, а лишь о ее восстановлении, но в 1918 году это уж точно был типичный сепаратизм. Да и право на реставрацию довоенной республики вовсе не являлось обязанностью. Так что если бы не было в Латвии в конце 80-х сильных сепаратистских настроений, жить нам до сих пор в империи.
Людям свойственно играть в слова. Мы в детстве начитались много о подвигах наших героических разведчиков и подлостях омерзительных вражеских шпионов. Став взрослыми, мы имеем право рассматривать явления без эмоциональной окраски. Сепаратизм – это не хорошо и не плохо. Это общественное движение, весьма характерное для человечества.
Авраам Линкольн, один из самых успешных борцов с сепаратистами, прозорливо говорил о главной их слабости: как только в их рядах появляется меньшинство, оно тут же получает соблазн решить свои проблемы не путем переубеждения большинства, а откалываясь от него. Так что удивительно, что идея латгальской автономии не проявилась уже давно.
Поскольку слово «сепаратизм» принято использовать как ругательство, инициаторы от него открещиваются, настаивая, что у них и в мыслях нет полного отделения Латгалии от Латвии. Надо понимать, что это говорится не потому, что в противном случае им угрожает тюрьма. Уголовный закон преследует тех, кто призывают отделить от страны ее часть не предусмотренным в Сатверсме способом.
Как отделить Лудзенский район или там Вишкскую волость, в конституции действительно не сказано. А вот с Латгалией в целом проблем нет. Как известно, в статье 3 Сатверсме перечисляются входящие в Латвию регионы. Значит, достаточно предложить поправку к конституции из одной строчки «Исключить из текста статьи 3 слово Латгалия». Как только эта поправка будет принята – согласно статье 77 на всенародном референдуме при поддержке большинства граждан Латвии – немедленно Латгалия перестает быть частью Латвии. Крайне невероятно, конечно – но вполне законно.
Однако кроме всего прочего требовать полной независимости Латгалии непродуктивно. Автономия ведь чем хороша – метрополия не освобождается от своих обязанностей помогать недовольному региону. Прекрасный пример успешной деятельности такого рода – Чечня. И изначально, при Дудаеве, и после всех перепитий при Кадырове, Чечня не ставит своей задачей перестать получать бюджетные вливания из Москвы. Дескать, платите, а то вам хуже будет – и деньги текут рекой при полном отсутствии контроля их освоения. С точки зрения достижения цели – успех несомненный. Столь же несомненно, что чеченский проект – проект сепаратистский.
Итак, какие уроки Атмоды сегодня актуальны для латгальских автономистов? Для начала надо определить поддержку этой идеи в народе. Нам приводят цифры опроса, которые оппоненты подвергают критике. Но опрос в принципе проводить рано: ведь сама автономия не определена, непонятно, какие будут у нее привелегии, каковы будут расходы на ее содержание. Но ведь и в Латвии 1989 года никто не знал, во что независимость выльется – но уже было понятно, кто ее поддержит, а кто - нет.
Довольно просто можно определить готовность населения к поддержке идеи. В стране регулярно проводятся выборы и референдумы. Есть конкретные волости и районы, которые регулярно голосуют перпендикулярно остальной Латвии: на выборах Сейма – за «русские» партии, на референдуме – против вступления в Евросоюз и за русский язык. Именно из-за таких особенностей голосования говорить об автономии Латгалии продуктивно, а об автономии остальных регионов – нет.
Кстати, автономия Латгалии хороша тем, что границы этой Латгалии не определены. Прочие сепаратистские проекты опирались на территориально-административное деление и вынуждены были тащить за собой изначально близкие к метрополии регионы: Эстония – Нарву, Молдавия – Гагаузию и Приднестровье, Украина – Крым.
На современной административной карте Латгалии нет. Есть лишь историческая Латгалия – часть страны, во время оно относившаяся к Витебской губернии, граница проходила тогда по рекам Даугава и Айвиексте. Есть латгальский избирательный округ в Сейм, в который входят шесть административных районов, ныне уже упраздненных. Эти обе Латгалии в значительной степени покрывают друг друга, но не полностью.
Поэтому инициаторы автономии могут сформировать свою собственную Латгалию, опираясь на анализ результатов выборов. Зачем им головная боль с Балвским районом, который входит и в историческую Латгалию, и в латгальский избирательный округ, но голосует, как прочая сельская Латвия, а не по-латгальски? Зачем лишние проблемы с людьми, изначально настроенными против?
Это вообще очень важно: не тратить усилия на тех, кто в принципе тебя никогда не поддержит. В первую очередь – в метрополии. Деятели Атмоды совершили бы большую глупость, если бы ездили агитировать в Рязань или Иркутск. Наивный человек Горбачев провел референдум о сохранении СССР и выиграл его – кого это убедило на мятежных окраинах? Сломать метрополию может только упрямство сепаратистов.
Характерно, что обычно сопротивление метрополии очень быстро забывается. Сегодняшние жители Рязани и Иркутска, дружно голосовавшие за СССР в 1991 году, отнюдь не считают своими соотечественниками дворников-таджиков и строителей-узбеков, населяющих эти города – хотя в свое время и те голосовали за Союз столь же убежденно.
Следующий важный аспект – нельзя всерьез обсуждать экономические аспекты автономии. Совсем не говорить об этом невозможно: принято считать, что действиями людей движет экономика, что они стремятся к повыщению уровня жизни, а все остальное – лишь декларации. Увы, это распространенное заблуждение.
Вспомним, что нам рассказывали о будущей Латвии во время Атмоды. Например, о региональном хозрасчете или о том, как освобожденное от колхозного рабства фермерство завалит беконом европейские рынки. Буквально ничего из этих прожектов не сбылось. Потому что и цель у них была другая: дать рациональные аргументы людям, которые изначально иррационально были за независимую Латвию.
А давайте сегодня спросим опять – хорошо ли для народного хозяйства то, что Латвия стала независимой? Мы наверняка услышим противоположные ответы. Те, кто за, нам скажут, что мы вырвались из-под удушающего контроля Москвы и стали неотъемлемой частью процветающей европейской экономики. Те, кто против, напомнят, что Латвия была выставочной витриной великой советской державы, а теперь стала колонией алчных европейских захватчиков. И каждое из этих утверждений в чем-то справедливо.
Но даже если мы спросим там, где сепаратистский проект очевидно провалился – в Грузии или Зимбабве – ни один патриот нам не скажет, что была допущена роковая ошибка и лучше было бы оставаться в составе империи. Это очень важно: сепаратизм – явление иррациональное, любые попытки пересести его в плоскость выгоды уводят нас от истины.
Люди вообще склонны не доверять тем, кто ими управляет. В любой стране политики и чиновники возглавляют списки непопулярных профессий. Но особенно это недоверие велико, когда население ощущает, что им командуют чужаки. Именно из-за этого возникает сепаратизм.
И в этом секрет успеха или неудачи идеи латгальской автономии. Если латгальцы ощущают, что независимо от различия языков, конфессий и национальностей являют некую группу людей, отличную от населения прочей Латвии, то автономия может получиться. Если такого ощущения нет – идея обречена.
Причем эта общность может быть совершенно непонятной стороннему наблюдателю. Приятель, посетивший еще в 80-е союзную Югославию, рассказывал о смешном разговоре в Черногории. «Чем вы отличаетесь от сербов – у вас что, свой язык или своя религия? - Нет, мы говорим на одном языке, ходим в одни церкви. Но мы черногорцы, а они – сербы, вот и вся разница!» Напомню, сегодня Черногория – независимое государство.
Главный риск латгальской автономии может заключаться в том, что разные люди будут воспринимать эту идею по-разному. Так было во время Атмоды, когда для латышей важнейшим был этнический фактор, а для поддержавших независимость наивных русских – территориальный. Поэтому важно договориться об этом с самого начала. Насколько я понимаю, русскоязычные латгальцы скорее владеют латышским языком, чем латгальским. Так что если латгальские националисты пожелают перенести языковые правила метрополии в автономию и затеять поголовную аттестацию на знание своего языка, то от идеи лучше сразу отказаться.
Противники автономии напирают на то, что идея зародилась в Риге, дескать ее навязывают латгальцам извне. Но и здесь нетрудно найти исторические параллели: о независимой Латвии начали говорить латыши зарубежья. Искусство найти политическую идею, которая может обрести массовую поддержку, не зависит от места жительства. Вот, казалось бы, что может быть проще: объявить, что русский язык желательно сделать государственным – все многочисленные носители его проникнутся энтузиазмом. Но только Владимиру Линдерману это пришло в голову – а уж потом мы дружно голосовали на референдуме. Кто знает, вдруг и эта его предложение окажется столь же популярным?
Разумеется, в дальнейшем инициативу должны перенять местные лидеры. Но и нам, живущим в Риге, стоит сохранять по меньшей мере дружественный нейтралитет. Дело в том, что в гипотетической автономной Латгалии ведущим языком может быть только русский.
Латгальским попросту владеет незначительное меньшинство, а латышский скомпрометирован тем, что это язык метрополии – примерно, как русский в Латвии в целом.
И здесь состоятся два важных для нас прецедента: русский получит некий официальный статус на территории Латвии. Если можно Латгалии, почему нельзя Риге или Лиепае – желающих не меньше! И второй – готова ли Россия на некую материальную поддержку региону, благодаря которому ее язык проник в Евросоюз. Вот невзначай мы дошли и до экономических аргументов в пользу латгальской автономии...
