Однако все, что делает ИГ на поприще визуального и эмоционального воздействия на общество изобретено вовсе не исламскими фундаменталистами. Все это давно опробовано, внедрено и систематизировано западной индустрией развлечений.
С этой точки зрения ИГ представляет собой не локальное или региональное джихадистское ноу-хау, а продукт, на данный момент даже кульминацию культурной или, точнее, поп-культурной глобализации.
Много говорят об особом жанре визуального террора, практикуемом исламистами — публичных казнях перед телекамерой. Французский политический комментатор Александр дель Валь (Alexandre del Valle) утверждает, что основоположником жанра является международный террорист, иорданец по происхождению, Абу Мусаб аз-Заркави, 13 мая 2004 года обезглавивший таким образом американца Николаса Берга.
То видео, якобы, положило начало традиции показных видео-зверств, преследующих четко продуманные цели. Основная цель — вызывать страх и ужас у врагов, ослаблять их волю к победе. Другая важная цель — приводить в восхищение всевозможных маньяков, психопатов и садистов, расширяя среди них базу сторонников, привлекая их в свои ряды.
Касательно преследуемых целей, все во многом так и есть: манипулирование обществом при помощи одновременно устрашения и подстрекания представляет собой стандартную тактику современных террористов. Но вот насколько аз-Заркави может считаться новатором в кровавом видео-ремесле, а в какой мере последователем и эпигоном — вопрос спорный.
Съемка реальных казней на кинокамеру — практика давняя. Кроме того, она, судя по всему, является изобретением западной цивилизации. Есть свидетельства, что таким дьявольским "искусством" промышляла еще печально известная "Семья" Мэнсона. А с тем, что Чарльз Мэнсон давно превратился в неотъемлемую часть западной массовой поп-культуры, не поспоришь. Нас уже несколько десятилетий окружают майки, значки и сувениры с его изображением, список именитых музыкантов, исполнивших кавер-версии песенок Мэнсона или посвятивших ему свои творения — необъятен.
Но прежде всего в этом контексте стоит вспомнить жанр "снафф" (snuff), специализирующийся на показе настоящих убийств, без использования спецэффектов, и включающий в себя не только снафф-видео, но и элитные снафф-вечеринки. Прежде всего — согласно нормам и нравам "цивилизованного" мира — с целью развлечения и извлечения финансовой выгоды. Интересно, что малобюджетный и, как позднее выяснилось, полуфейковый фильм "Лица смерти", выпущенный еще в далеком 1978 году, собрал в прокате многие миллионы долларов.
Так что мы, представители так называемого просвещенного общества, сами жаждем зрелищ, щекочущих нервы, в том числе картинок-страшилок, заигрывающих со смертью и страданиями. И это еще большой вопрос, насколько далеко исламистам удалось обскакать Голливуд, индустрию компьютерных игр или даже "старый добрый" Манифест футуризма Филиппо Томмазо Маринетти в деле тривиализации смерти и катастроф, на ниве так называемой эстетики разрушения.
Может тогда новаторство исламистов проявляется в привнесении в эту эстетизацию кровавых зверств именно политической, пропагандистской составляющей? Но и здесь надо признать, что соединение современных видов терроризма и пропаганды берет свое начало вовсе не в арабской цивилизации.
Концепцию "пропаганда действием" еще во второй половине 19-го века сформулировали итальянские, французские, немецкие и русские террористы левого, преимущественного анархистского, толка. Именно европейские революционеры в своих памфлетах первыми стали подчеркивать важность "публичности" террористического акта и воспевать роль насилия в провоцировании общественного резонанса.
Наконец, ряд экспертов усматривают "самобытность" джихадистов ИГ в их якобы противоречивом коктейле из архаичных, пещерных предрассудков и авангардистских методов воздействия, таких как шок, эпатаж, провокация, скандал и т.д. Однако симбиоз между традицией и инновацией в области радикальной политики и экстремизма также является европейским и, расширительно, западным стандартом. Причем и на левом, и на правом идеологических флангах.
Так координация борьбы против научно-технического прогресса при помощи новейших технологий давно стала обычной практикой левых неолуддитских движений. А восстание против просвещенческих ценностей и призывы к возвращению к сакральной традиции, выраженные посредством модернистских или даже постмодернистских концепций — привычная вотчина представителей консервативной революции, интегрального традиционализма и других ультраправых идейных течений.
Подытоживая вышеизложенное, очевидно, что пресловутый "онлайн-джихад 3.0", практикуемый ИГ, идет по стопам эстетических достижений цивилизованного мира. Он работает с массовым зрителем согласно правилам и стандартам глобальной индустрии развлечений, копируя штампы западной поп-культуры и привлекая весь арсенал голливудских визуальных шоковых приемов и спецэффектов. Возможно, что единственным подлинным изобретением джихадистов стал кровавый "акционизм" террористов-смертников. Хотя надо признать, что и суицидальная тематика является вполне себе западной, по-европейски декадентской.
Так что причины иногда полезно поискать в самих себе. Европеец давно привык к тривиализации смерти на своем голубом экране, из мягкого кресла рутинно созерцая катастрофы, массовые бедствия, геноциды. Западная цивилизация сама сделала насилие и страдания неотъемлемой частью мейнстримовой развлекательной картинки, поставляемой Голливудом и производителями компьютерных игр. Восприятие жестокости и зверств давно притупилось, прежнее отвращение к ужасам войны, характерное для послевоенной Европы, ушло. Сегодняшний европеец с удовольствием пребывает в ожидании очередного шока.
