Эти события нас перекроили. Четыре истории о войне, Украине и украинцах в Латвии  (175)

Эта статья завершает серию публикаций о том, как живут украинцы в Латвии. Ранее были опубликованы статьи "Сало и песни против политики? Пять лет с войной: истории украинцев, живущих в Латвии" и "Борщ, дружба, жвачка. Как политика поссорила елгавских украинцев".

Дмитрий родился в деревне, что в 15 км от печально известного по военным хроникам Иловайска. Там же женился, работал и жил неподалеку — инженером на местной тепловой электростанции. Счастливая новость о том, что в семье Шуляков будет первенец, совпала с референдумом по Крыму. Летом Дмитрию приходилось эвакуировать беременную жену к родне в Запорожье: под Донецком шли боевые действия. Когда в поселке Энергетиков сменилась власть, и война стихла, жена вернулась. Для того, чтобы получить "декретные", надо было отработать лаборантом на той же станции положенный срок. 22 декабря 2014 года, на День энергетика, на свет появился маленький Роман. Как раз в это время в Донецке шли жестокие бои за аэропорт.

"Электричество нужно всем, поэтому наш поселок ни одна сторона не трогала, — вспоминает Дмитрий. — Но соседние деревеньки пострадали сильно. Сегодня идешь с коллегой на работу, а завтра его убили или оторвало руку. Поначалу плакали по каждому. Потом уже не хватало эмоций. Узнаешь, что "всего 12 погибших" — и вроде как ничего, не так много. Но попасть в эту статистику нам не хотелось. Поэтому об отъезде мы с женой стали думать, как только узнали о пополнении семьи. Хотелось нормально отдать малыша в детский сад, отвести на первый звонок, отметить выпускной… А тут — ни конца ни края".

Работу Дмитрию предложили в Германии и Латвии. "Выбирал я недолго, — вспоминает он. — Особых знаний иностранных языков у меня нет. А тут с русским жить можно. К тому же, по переполненным германским приемникам для беженцев с малышом ходить не хотелось. А Латвия для меня не чужая страна. В Лиепае сверхсрочником на флоте дед служил, и остался там жить с бабушкой. Там родился мой отец. Правда, потом он вернулся в Украину, встретив мою маму. До 1991-го я каждое лето проводил у бабушки в Каросте, очень люблю те места. В Латвии живут мои родственницы по папиной линии".

В 2015 году безвизового режима с ЕС еще не было. Для того, чтобы добыть все справки из украинских служб и подать документы в латвийское посольство, Дмитрию пришлось десятки раз пересекать "линию соприкосновения". Фактически — линию фронта. Дважды — с младенцем на руках.

"В феврале 2016 года мы с двумя чемоданами переехали в Даугавпилс. Я начал работать в фирме по установке и сервису систем отопления, кондиционирования и вентиляции. На первое время нам предоставили и квартиру", — говорит Дмитрий. Ребенку предложили место в садике, но жена работать в Латвии права не имела. Она вернулась вместе с сыном на родину, где завершила образование в эвакуированном Донецком техническом университете. "Руководство латвийской фирмы даже выделило мне машину, чтобы летом съездить за женой и оставшимися вещами. Очень им за это благодарен. Увы, через год компания обанкротилась", — говорит он.

При помощи украинской диаспоры в Латвии Дмитрию удалось найти новую работу по специальности, уже в Талси. К тому времени латвийское законодательство сняло запрет на работу в Латвии членам семьи, и жена Дмитрия теперь тоже работает. На инженеров здесь спрос огромный.

"Отношение к нам везде хорошее. Общаюсь с родственниками, которые работают в Польше, и понимаю, как нам повезло. Нас ценят как специалистов. Конечно, с латышским языком пока непросто, — говорит Дмитрий. — На работе латышский нужен, учим. Процентов на 70 я уже понимаю. Увы, если в Даугавпилсе было море курсов для жителей третьих стран, то в Курземе их просто нет. Зато ребенок через год латышского садика легко общается с друзьями. Скоро надо будет учить с ним уроки — пора и нам подтягиваться".

Дмитрий следит за развитием ситуации на родине. "К Майдану в 2013 году я поначалу серьезно не отнесся. Думал, очередной: пошумят, попрыгают и разбегутся, — вспоминает он. — Но когда начались убийства, заволновался. Крым просто ввел в ступор. Именно эта история, пожалуй, пробудила во мне сильное чувство патриотизма. Мы-то прекрасно знаем, что там за "вежливые люди" и "ополченцы". У себя на родине мы видели, кто и как к нам заходил — телевизора для пояснений не требовалось".

"Моя мама жила под самым Иловайском, — говорит Дмитрий. — Даже во время бомбежек она не хотела покидать родного дома. В какой-то момент с ней оборвалась связь. Я поехал туда, не представляя, что застану. По счастью, наш дом уцелел, хотя вокруг немало повалило. Маму я забрал. Как все стихло, она снова к себе вернулась — не может без дома. Хотя у власти там сейчас совсем не местные люди".

Дмитрий признается, что трагические события основательно перекроили и его круг общения: "Были люди, с которыми мы перестали общаться, потому что по-разному видим источники и причины войны. А с одним моим другом, когда я приезжаю домой, мы встречаемся, пьем кофе, вспоминаем детство, но о политике — ни-ни. Я считаю Донецк оккупированным, со всеми вытекающими последствиями. А он уверен, что в Украине живут бандеровцы и фашисты. Но дружба для нас — превыше всего. Еще один друг детства живет и работает в Крыму. У него там жена и ребенок. Новую власть терпит, стиснув зубы. Но боится и молчит".

Про "украинский национализм" Дмитрий говорит так: "Сам я свободно говорю и на русском, и на украинском. Никакого национализма и агрессии во мне нет. Но когда времена нестабильные, на поверхность всплывает всякая муть и грязь. Так было в 1920-1930-е годы, после революции. Сейчас то же самое: кто был ничем, пытается что-то сказать. Кто-то стал волонтером, кто-то пошел воевать, а кто-то на каждом углу грозится порезать за русский язык. При том что у меня такой же паспорт Украины, как у него. Надеюсь, это пройдет".

Дмитрий очень ценит поддержку, которую ему оказывает украинская община Латвии: "80-90% моих друзей здесь — представители диаспоры. Мы ездим в гости к ним, они — к нам. С кем еще можно так тепло пообщаться! Среди местных украинцев я пока не встречал сторонников "российских идей". Здесь все адекватно смотрят на Украину и понимают, что это независимая страна. Местные русские иногда пытаются переубедить в чем-то, но мы научились уходить от таких тем. Не хочу я конфликтов. Видел, во что такие споры выливаются".

"Я разочарован в сегодняшней украинской власти, — говорит он. — После выборов в 2015 году нам обещали, что всю эту кашу расхлебают. Но пять лет прошло, а воз и ныне там. Хочется новых лиц и идей. Мне понравилось, как Зеленский взялся за предвыборную программу — кинул опрос в соцсетях, что волнует людей. Выбрал главные проблемы — их и вписал в программу. Меня это притянуло к нему. Остальные кандидаты уже были у власти, и что?".

Свой переезд в Латвию Дмитрий считает временным — до тех пор, пока на родине не наступит стабильность. Он передает "низкий поклон местным жителям и руководству Латвии, которые дали это прибежище".

Галина родилась в Воронеже. Семья несколько раз переезжала, и когда Галине было 10 лет, наконец осела в Крыму. Именно там в свое время ее родители и познакомились на строительстве электростанции. "По семейной легенде, меня там и зачали. Так что это моя родина в какой-то мере", — смеется Галина. Родители долго копили деньги, чтобы купить свой домик с огородом в Джанкое, на севере полуострова. В Крыму и сейчас живут мама, сестра и брат Галины.

В 2011 году Галина через интернет познакомилась с латышом Ингусом. Поездив друг к другу в гости, молодые люди решили жить вместе. Не в Латвии, а в Германии, где Ингус тогда работал. Три года назад вернулись на родину мужа, живут в Бауске. Галина воспитывает двух детей (4 и 2,5 лет), муж работает на стройке.

О том, что Крым "сменит гражданство" Галина подозревала уже во время Майдана: "Когда Януковича свергли, украинской власти в Крыму толком и не было. А во время бардака всегда легко воспользоваться моментом. Перед референдумом родители жили в севастопольской Балаклаве — районе, где российский военный флот располагается. Они писали, что БТР там на каждом перекрестке".

Сама Галина в Крыму не была уже много лет. Очень скучает по родным, друзьям, теплому морю, яркому солнцу: "Но в данный меня туда совершенно не тянет — боюсь разочарования. Да и не хочу одна ехать, а для мужа и детей пересекать границы — проблема. Полгода назад мы с мамой и сестрой встретились в Киеве, крестили моих детей в украинской церкви. До того семь лет не виделись!"

Галина с латышским языком пока на "вы": "Пока жила в Крыму и общалась с будущим мужем через интернет, активно осваивала по самоучителю. Ингус хвалил, говорил, что не все русские в Латвии столько слов знают. Но после рождения детей притормозила с обучением. Сейчас все понимаю, но говорю не очень правильно. Поскольку дома я с детьми общаюсь по-русски, а папа у нас довольно молчаливый и много работает, они пока знают лучше знают мой родной язык. Но в латышском садике наверстают… Мне бы очень хотелось, чтобы и в Украине, и в Латвии язык с политикой не связывали. Тогда было бы меньше злости вокруг, а все бы просто любовались — какой красивый язык, у нас, и у вас".

У Галины украинское гражданство и вид на жительство в Латвии. Лучшим кандидатом на пост президента Украины она считает Петра Порошенко. "А больше и выбирать не из кого, — говорит она. — Слушаешь его мнение по каким-то конкретным вопросам — все разумно и правильно. Помню, как выступал Янукович — он даже на русском с трудом слова связывал, все по бумажке. Реальный бандит из Донецка. По сравнению с Порошенко — небо и земля. Президент очень конкретный и дельный. Кстати, когда я в Крыму работала в магазине, у нас была полка его конфет Roshen и полка донецких "АВК". Донецкие были втрое дешевле, ужасно невкусные. Так вот полка порошенковских конфет уходила "на ура", а дешевые стояли, пока черви в них не заводились".

Майдан коренная одесситка Наталья встретила в Киеве, где к тому времени поселилась с мужем и сыном. Семья жила в достатке: Наталья работала на руководящих должностях в сети киевских кинотеатров и на радиостанциях, у мужа — процветающий бизнес в сфере страхования. "У нас смешанная кровь, есть родня и в России. Никакими пламенными украинцами мы себя не считали, — рассказывает Наталья. — Думали, что Россия дружественная и близкая Украине страна. Пока не случился Майдан. Там все начиналось сюрреалистически мирно: люди в вышиванках и без пели украинские песни. Никакого алкоголя и агрессии. И вдруг побили студентов. Мы гуляли и увидели очереди в аптеки. Оказалось, что люди покупают лекарства для пострадавших. Мы спросили, чем помочь — нам дали список".

"После этого мы выносили из квартиры все — носки, посуду, туристические коврики, палатки, спальники… — вспоминает Наталья. — Когда Майдан расстреляли, вся площадь была в цветах. Повсюду фотографии погибших, лампадки, каски и тонкие двери из ДВП. Они пытались защититься от пуль".

Одесские родственники, узнав про походы Наталии на Майдан, поначалу возмутились. С некоторыми даже пришлось прервать общение. "Зато когда на Майдане "Беркут" начал стрелять сперва в одних, потом в других, у родственников открылись глаза. Некоторые даже плакали, когда поняли, как заблуждались, — вспоминает Наталья. — В пожаре Дома профсоюзов в Киеве у моих близких сгорел ресторан, а в Доме профсоюзов в Одессе у брата погиб лучший друг… А в Крыму наша семья отдыхала совсем незадолго до появления российских военных. Все эти события нас перекроили — из них мы вышли настоящими украинцами".

"Латвия нас встретила очень тепло, за пять лет мы практически адаптировались. Хотя я неоднократно сталкивалась и с отношением "понаехали". Берешь такси, русскоязычный водитель слышит акцент, и хоть сразу выходи", — рассказывает Наталья.

"Мой муж — специалист высокого класса. Он знает семь языков — английский, немецкий, французский, украинский, русский, итальянский и латышский, который сдал на категорию C2 — свободное владение. Освоил почти самостоятельно. И с сыном говорит по-латышски. Я пока на А2 — вису сапроту, бет пагайдам нерунаю. Но останавливаться не намерена".

С симпатией на президентских выборах семья Натальи пока не определилась. Петра Порошенко уважает, а про Владимира Зеленского говорит: "Не мой герой". "Перед отъездом из Киева мы кинули клич по знакомым: кому из беженцев нужна квартира? И на год дали бесплатный кров семье профессора Луганского университета с маленьким ребенком", — рассказывает Наталья. В Риге вместе с группой единомышленников она возродила организацию "Латвия — Украина", которая занимается культурой и гуманитарной помощью.

В Риге 4-летний сын Натальи сразу пошел в украинский садик, а потом в школу. Сегодня на латышском он говорит почти свободно. "Эта школа — просто образец толерантности и дружбы народов. Политику тут никто не обсуждает, хотя родители очень разные. Помню, приехала семья из Луганска — очень пророссийская. Ждали статуса беженцев — им не дали. Поначалу они Украину ругали, а со временем принялись ругать Латвию. В итоге вернулись в свой Луганск — там им все понятнее. Но это, скорее, единичный случай".

Наталья говорит, что в Латвию семья переезжала временно, без планов укорениться. Но пять лет спустя ребенок здесь уже прижился: для него Латвия первая. "Да, украинцы — более открыты и эмоциональны, они легко могут пойти на контакт и "предложить дружить". Местных это может покоробить. Но мы уже научились чувствовать местные особенности и уважать их. Ловлю себя на том, что в большом шумном Киеве начинаю скучать по тихой и спокойной Юрмале. Тут так легко дышится во время моей любимой ходьбы со скандинавскими палками".

В 2011 именно в "Колотиловке" отмечали столетие украинской диаспоры Латвии: "Говорили, что если диаспора целый век прожила на этой земле, то ее члены никак не могут считаться оккупантами. Они уже нацменьшинства. Вот мы и радовались! Я тогда пять котлов ухи наварил, а каждая община высадила свой куст калины. Получилось 23, все прижились и плодоносят, как и местные украинцы. Приезжайте на настоечку — угощу!"

Раз в год друзья со всех концов Латвии собираются в Колотиловке на субботник. И не только украинцы — узбеки, белорусы, армяне, грузины. Убирают территорию, высаживают украинский трезубец из цветов, а потом садятся есть, пить и петь. Что поют? Первым делом, конечно, "Ты же мене пидманула"! Там же в Рукишах устраивали фестивали борща, кулеша (похлебка с салом). "А вот первый Фестиваль сала мы отметили в санатории "Янтарный берег", — вспоминает Колотило. — Команда из Вентспилса выложила тогда из сала Карту Латвии и отправила ее Вайре Вике-Фрейберге. Уж не знаю, дошло ли до нее!"

А через какое-то время после того, как в Одессе сгорел Дом профсоюза, встретил на сенокосе соседа — он представила брата-одессита. Я тому говорю, соболезную, такое горе случилось. А он: так наших лишь шесть погибло, а ихних — сорок шесть. И я не могу понять, как реагировать: это же люди, у каждого были семья, близкие, друзья… А он стоит и твердит: Путин, Путин, Путин… Позже я встретил своего соседа снова — тот извинился за брата, говорит, сам выдохнул, когда тот уехал — Путин незримо участвовал по всей его жизни".

Николай Колотило надеется, что рано или поздно гуманизм восторжествует — для этого всем надо постараться: "Не понимаю, как получилось, что белорусы, украинцы и россияне, которых я всегда считал пальцами на одной руке, умудрились так разойтись. Мое мнение: в любом конфликте виноваты обе стороны. Пусть на 99% — одна и на 1% — другая, но никто не без греха. Поэтому надо договариваться. Увы, другой раз триста лет надо людям, чтобы сесть за стол переговоров…

Мой бизнес такой, что со всеми уживаюсь. У меня и "Tēvzemei un Brīvībai" парятся, и левые, и центристы. Как разденутся, посмотришь, никакой особо разницы. Голышом все равны. Ну, может, в размерах чуть-чуть разночтения. Чего же не живется дружно? Национальный вопрос — он очень больной. Тут главное — не оскорблять и не задевать".