"Добрый день! Сегодня будем ломать вам входную дверь". Такое sms-сообщение в октябре 2016 года получила от хозяина дома рижанка Анна. Процесс денационализации и возврата собственности в Латвии начался ровно 25 лет назад, 30 октября 1991 года. Он должен был восстановить историческую справедливость, но стал настоящей катастрофой для жильцов и огромной головной болью для домовладельцев. Портал Delfi попытался понять, почему даже сегодня — четверть века спустя — многие "хозяйские" дома по-прежнему стоят без воды, отопления и канализации, а выяснение отношений между жильцами и владельцами происходит в присутствии полиции.
Автор законов о денационализации и книги "Как вернуть награбленное" адвокат Андрис Грутупс лишь через 20 лет после начала процесса в интервью журналу Kapitāls признал эти законы "своим грехом". В 90-х Грутупс действовал скорее не по собственному разумению, а в рамках партийной дисциплины: "Я тогда не чувствовал себя таким умным. В национально важных вопросах мы слушали тех, кто считался авторитетом".
Впрочем, профит от этих "грехов" получил как сам Грутупс, вернув недвижимость предков, так и многие депутаты того времени, проголосовавшие "за". Они не скрывали, что торопились побыстрей избавиться от "колонизаторов-военнослужащих", проживавших в просторных квартирах в центре Риги, и получить поддержку латышской диаспоры, поэтому над последствиями особо не раздумывали.
За первых десять лет реституции более 14 тысяч потомков бывших владельцев — местные и зарубежные — вернули себе более 78 тысяч квартир, то есть около 8% жилого фонда Латвии. Многие здания, по сравнению с советским новостроем, пребывали к тому моменту в плачевном состоянии. Впрочем, денационализированная недвижимость располагалась преимущественно в центральных частях городов, что делало ее потенциально перспективным объектом для развития или продажи.
Закон не учитывал, что около 90% жилых домов до 1940 года были заложены в латвийских банках, и кредиты эти до войны возвращены не были. Так что справедливость "акта исторической справедливости" была несколько сомнительной. Например, юрист Юрий Соколовский, через которого за эти годы прошло немало историй денационализации, в разговоре с Delfi вспоминает случай, как в 90-х вернули собственность "троюродным потомкам" наследника, который к 1940-му году был объявлен банкротом, а его дом выставлен на аукцион, то есть вообще ему не принадлежал.
В денационализированных квартирах проживало 220 тысяч человек — примерно 10% жителей Латвии. Все они стали заложниками процесса. В то время как жильцы муниципальных квартир могли приватизировать свое жилье за сертификаты бесплатно и стать полноправными владельцами квартир и домов, их сограждане из "хозяйских" домов буквально подвисли в воздухе. Оставаться на месте — на каких условиях? Съезжать — куда? Покупать жилье — на что? Ждать компенсации — как долго? Становиться в очередь — на сколько? Государство не давало ответов.
Заложниками стали и новообращенные хозяева, которых Закон обязал семь лет не трогать старых жильцов (а в случае капитального ремонта обеспечить равноценным) — власти боялись социальных взрывов. Арендная плата по бессрочным советским договорам и последующие установленные государством "потолки" квартплаты не позволяли привести в порядок недвижимость. Если брать кредит в банке — не ясно, с чего возвращать; если продавать — жилплощадь с "крепостными" она ценилась невысоко. Надеяться на взаимопонимание с жильцами. В итоге в Риге появились небезопасные для жизни дома-призраки.
"В процессе денационализации мне досталось три дома, — рассказывала в свое время одна из домовладелиц, супруга экс-премьера Вилиса Криштопанса Айя. — Материально и физически было бы легче их продать и жить на полученные доходы, но я так не могла. Ведь эти дома когда-то строили мои родные — вложили в них силы, средства, душу… Кручусь… Все свободные деньги сразу вкладываю — это моя будущая пенсия. Скажем, в доме на улице Стабу живут в основном пенсионеры. Одна из тетушек — со времен моего дяди, который дом строил. Денег, понятное дело, от этих жильцов ждать не приходится, а дом ветшает. Поставили новую крышу, сменили электропроводку, водопровод, канализацию, беру кредиты, а когда деньги вернутся — неизвестно".
Многие новохозяева тогда предпочли избавиться от домов — продать или сдать в управление. Покупатели и управляющие, не связанные с домами никакими сентиментально-историческими мотивами, преследовали одну цель — заработать, да побольше. Проще всего это было сделать, избавившись от "живого балласта". И тут уж каждый выбирал способ в меру своей человечности. "Было много историй, когда дом покупали ловкие ребята, договаривались с судебным исполнителем, что тот ждет, пока жильцы уйдут, вывозили все их имущество и меняли замки, а потом говорили, что были не в курсе наличия советских договоров, — вспоминает Соколовский. — А дальше - судись-рядись. Может пара лет пройти и несколько хозяев смениться".
Особенно прогремел на этом поприще молодой риэлтер Гинтс Гросфогелс, которого журналист Лато Лапса назвал "одним из самых несимпатичных новоприбывших в списке миллионеров". Рижские газеты публиковали истории о том, как "выходец из небогатой елгавской семьи, в которой воспитывалось восемь детей" выкуривал из своих домов на центральных улицах Риги упертых старушек и несговорчивых инвалидов. Под видом затеянного срочного капремонта он выключал отопление, перерезал лопнувшие от промерзания водопроводы, вырубал электричество и телефоны, ставил заглушки на канализацию, снимал почтовые ящики… Запустив "процесс" по освобождению жилья, он закладывал недвижимость в банке, приобретая на полученные суммы следующий объект. Когда же на рынке недвижимости запахло кризисом, подался в теплые испанские края…
Казалось бы, четверть века прошла, но тема до сих пор не исчерпана. Министерство экономики готовит очередной законопроект — "О найме жилых помещений". Одна из установок — раз и навсегда покончить с бессрочными советскими договорами. Разумеется, домовладельцы — за, но снова не ясно, что будет с субъектами этих договоров. Сколько их — неизвестно, но похоже, что немало. И эти люди, четверть века прожившие в нечеловеческих условиях, готовы бороться до конца…
Так что времена и юрисдикции сменились, а ситуация развивается по известной с советских пор формуле Воланда: "Люди как люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…"
