Поток беженцев растет. Фигурируют разные цифры. Германия, к примеру, готова принять до 800 000 человек — почти 1% населения страны. 1% латвийского населения — 20 000, но от нас требуют несоизмеримо меньшего: сначала 250 человек, теперь 776. Фактически речь идет лишь о символическом участии, чтобы крупные страны Запада могли продемонстировать своему населению, что бремя ложится не на них одних.
Более того, мигранты всячески демонстрируют, что в Латвии жить не хотят. Их цель — развитые страны. Если они попадают в другие, то прорываются дальше, отказываясь от официальной регистрации. В Венгрии такое носит массовый характер, но и через Латвию есть определенный транзит. Если удается проскочить, едут дальше. Те, кого ловят, ждут решения своей судьбы, но все равно норовят ускользнуть.
Казалось бы — зачем ерепениться и портить отношения с партнерами, от которых экономика нашей страны в очень значительной степени зависит? Во всех других случаях любые капризы старших товарищей исполнялись беспрекословно. Ведь никакого серьезного ущерба новые жители нашей страны нам не нанесут: пока будет рассматриваться их прошение, они будут жить в специализированных закрытых учреждениях, а получив статус, почти все уедут в свои земли обетованные.
Еще две особенности проблемы. Мы наблюдаем редкое единение партии и народа. Обычно население критически относится к власть предержащим, а в вопросе о приеме беженцев практически все мыслят одинаково — "ни за что!". Бедное "Единство", министры которого вынуждены общаться на внешнем уровне по этой проблеме, в одиночестве выступает за выполнение настойчивых просьб Еврокомиссии и катастрофически теряет на этом популярность.
И второе — картина радикально разнится на Востоке Европы и ее Западе. На Востоке все, как в Латвии, — беженцы туда ехать категорически не хотят, но и население не хочет их видеть. На Запад беженцы рвутся, а там люди выходят на демонстрации, чтобы их приветствовать! И массово записываются в волонтеры, чтобы оказать посильную помощь.
Отсюда вывод: мы имеем дело с разительными различиями в национальном менталитете. Границ между странами давно нет, а между психологией народов она велика. И критерием является отношение к чужакам — людям другой культуры, цвета кожи, вероисповедания.
Как известно, недостатки любой религии лучше всего видны по ее неофитам. Приобщившиеся к новой вере склонны принимать на полном серьезе и то, на что их более опытные братья по идеологии смотрят сквозь пальцы. Поэтому давайте поговорим о стране, которая еще в Европу не вступила, но рвется туда изо всех сил. Конечно, я имею в виду Украину.
Гимном прошлогоднего киевского Майдана стало замечательное стихотворение Анастасии Дмитрук "Никогда мы не будем братьями!" В нем много забавных моментов, очень точно характеризующих юный азарт тамошних революционеров.
Автор — красивая девушка, пафосно читающая собственные стихи, не замечает, что сама природа не позволяет ей быть братом кому бы то ни было. А как вам нравится, что текст, яростно противопоставляющий Украину России, написан на русском? Можем ли мы себе представить, чтобы автор песни "Вставай, страна огромная" сочинил ее на немецком, потому что литературным русским владеет слабо? Здесь именно такая ситуация.
Но ключ к пониманию психологии нашей половины Европы заключен в следующих строчках:
Вы себя окрестили старшими –
Нам бы младшими, да не вашими.
В национальной мифологии практически всех восточноевропейских стран огромную роль играет преодоление зависимости от СССР или России. Было очень плохо, потому что нами командовал плохой начальник. Мы героически с ним боролись, стали независимыми и радостно отдаемся другому начальнику, теперь уже хорошему. Разумеется, в Прибалтике, входившей в состав СССР, этот мотив через пресловутую оккупацию звучит сильнее, но и в других странах он очень существенен.
Давайте называть вещи своими именами: речь идет о глубоко расистском взгляде на мир. Есть народы хорошие, и надо всеми силами стараться попасть в их общество. А есть плохие, и их надо чураться. Самый плохой — это, конечно, русский. Он нам много зла причинил. Поэтому главный критерий правильного или неправильного пути развития того или иного государства — это его ориентация. Если на Запад — молодцы! Если нет — то неужели на Россию? Какой ужас! Как будто нельзя стремиться к взаимовыгодным контактам и с той, и с другими. Как будто вообще все обязаны на кого-то ориентироваться…
Последние два с лишним десятилетия сверхзадача восточноевропейских стран была не только проникнуть во все структуры Запада, но и постараться затормозить вступление туда России. Я помню, как в середине 90-х Литва и Эстония уже были членами Совета Европы, а Латвия еще не выполнила какие-то критерии. "Главная наша задача — не допустить, чтобы Россия попала в Совет Европы раньше Латвии" — говорил тогда кто-то из братских балтийских политиков. Казалось бы — 90-е, ельцинская Россия живет в той же демократической парадигме, что и все ее соседи — но важно не пущать.
Поэтому восточные европейцы много лет делали все, чтобы поссорить Запад с Россией, и в конце концов преуспели. Они давно уже в Евросоюзе, их много, они твердят в унисон одно и то же годами — капля камень точит.
Например, многолетние переговоры о безвизовом режиме. Теперь, после украинского конфликта они приутихли, а до того велись интенсивно. Российских туристов много, они платежеспособны, почему бы не отменить визы — ведь нелегальная иммиграция из России ничтожна? Израиль, Турция, Черногория отменили — поток отдыхающих вырос моментально. Страны Шенгена, экономика которых зависит от туризма — Греция, Италия, Испания — обзавидовались. Но Восточная Европа не согласна — и все тут.
Почему не согласна, хорошо понятно: за что это мы боролись, ради чего столько лет терпели зависимость и оккупацию, если эти русские будут в Париж ездить, просто купив билет? Дудки вам, а не Париж! Париж — он наш, латышский (эстонский, польский и т.п.).
Даже все наши внутренние заморочки, которые мы называем национализмом, помимо прочих, имеют еще одну цель: воспитание расизма в собственном населении. Можно придумать тысячу юридических объяснений, почему нужен именно такой закон о гражданстве. Или почему единственный государственный язык — латышский, а русский — сугубо иностранный. Даже в Даугавпилсе, где только на нем и говорят.
Но ведь надо сделать и следующий шаг: чтобы люди приняли такое законодательство, чтобы оно не вызывало у них чувство внутреннего протеста из-за явной несправедливости. "Как же так — человек не имеет права голосовать только потому, что не у тех родителей родился?" "Почему мои дети могут учиться на родном языке, а детям соседа это не положено?" "Да. Это вполне нормально, чай, в Европе живем. В эту Европу видишь — все рвутся, да не всех пускают. Только тех, кто так удачно родился, как мы. Русских вот ни за что не пустят!"
Кстати, аргументы против системы предоставления видов на жительство за приобретение недвижимости в значительной степени так и звучали: Европа, дескать, нам предоставила право держать и не пущать, а мы не оправдываем доверия, торгуем сопричастностью — нас не поймут…
И вдруг кризис с беженцами все это уютное мировоззрение безжалостно опровергает. В Европу внезапно хлынули даже не ненавистные русские, а уж совсем недочеловеки — смуглые какие-то, нехристи, да еще все чего-то требуют своими гортанными голосами, мусорят вокруг себя, через заборы лезут, поезда без билета штурмуют. И эта малахольная Европа вместо того, чтобы границы на запор закрыть и грозно гаркнуть на покушающихся на священные рубежи, перед ними расступается, чуть не на колени становится и "милости просим" говорит.
С одной стороны признает, что это катастрофа и испытание — а с другой ничего не делает, чтобы ее предотвратить. Зачем же пулеметы, спрашивается? Самое надежное средство от любых катастроф…
И нам еще что-то рассказывают о человеческих трагедиях, о гуманизме, о взаимопомощи… Какие к черту трагедии — азиатам с африканцами просто хорошей жизни захотелось! Мы-то знаем, как в Европе хорошо, недаром ежедневно сотни наших туда устремляются. И если всем этим хорошим со всякими бродягами делиться, то что нашим людям останется?
Но самая большая наглость, что еще и нас уговаривают — примите и вы хоть немного беженцев, чисто символически. Да за кого они нас держат! Они что, не знают, что хуже ругательства, чем мигрант, в нашем языке нет? Мы столько лет боролись, чтобы демографическую ситуацию улучшить, а теперь ее по вашей милости ухудшать? Нетушки — если вы такие слабохарактерные, то мы вас больше слушаться не будем, и вы нам ничего не сделаете! Кстати, как там с европейскими фондами для нас на будущий год? Не вздумайте срезать, а то вы все норовите на своих ненаглядных беженцев потратить!
Слов нет, европейское начальство ведет себя в этой проблеме совершенно беспомощно. Не смогло предвидеть, не готово принимать решения, даже не пытается нарисовать перспективу, тратит время на бесплодные уговоры восточных соседей, что в любом случае принципиально ситуацию не изменит.
Но это — политический аспект проблемы, а есть еще и гуманитарный. И в нем опять-таки народ и партия едины: все понимают, что есть люди, которым плохо и которые нуждаются в помощи. И эту помощь надо оказывать немедленно, пусть пока политики не нашли какие-то постоянные решения. Вот это и есть коренное различие западного и восточного мышления.
В дискуссиях о беженцах многократно прозвучали банальные фразы о цивилизационном разрыве: дескать, не смогут ужиться на одной территории люди столь разных ментальностей, как европейцы и пришлые азиаты-африканцы. Но мы видим и другой, столь же непреодолимый разрыв. Между теми, кто усвоил гуманные принципы европейской цивилизации, которые и сделали ее таковой, и теми, кто только прикидывается европейцами, оставаясь по своей психологии жадными нахлебниками и убежденными расистами. Тут нет внешних отличий по цвету кожи и вероисповеданию, но совершенно очевидные, пусть и до поры спрятанные, по мировоззрению.
Киевская красавица права: никогда мы не станем братьями. Только зря она ставила вопрос в плоскости Украина-Россия, надо было бы говорить о Востоке и Западе континента. Чтобы стать даже младшим братом человеку, надо стать сначала человеком самому. А с этим в нашей половине Европы большие трудности.
