Звонящие в студию и высказывающиеся из зала люди порой основательно негодуют, что дискутирующие обходят стороной этот аспект сегодняшнего миграционного кризиса. При этом, из контекста упреков, как правило, становится ясно, что у этих возмущенных людей уже есть ответ на данный вопрос — виноваты, конечно же, США, развязавшие военные конфликты в Афганистане, Ираке, Ливии и Сирии.
Миграционный кризис на самом деле был вызван целым рядом причин, среди которых существенное место действительно занимают военные интервенции. В них, кстати, активно участвовали не только США. Так, справедливости ради надо отметить, что в продвижении Резолюции Совета Безопасности ООН № 1973, по сути приведшей к падению режима Каддафи, наибольшую активность проявили Франция и Великобритания, а вовсе не США. Россия тогда тоже приложила ко всему этому руку, не проголосовав против резолюции, не наложив вето, а решив воздержаться.
То, что инициаторы военных интервенций и свержений пусть жестких, но светских диктатур (операция "Несокрушимая свобода" в Афганистане в этом смысле стоит особняком), несут серьезную долю ответственности в сегодняшнем "переселении народов", признают многие лидеры мнений и в самих США. Притом не только диссидентствующие профессора вроде мной любимого Ноама Хомского, но и вполне вписывающиеся в экспертный истеблишмент персоны.
Недавно известный представитель либерально-прогрессивного экспертного лагеря Катрина ванден Хувел (Katrina vanden Heuvel) вышла за рамки типичных для ее окружения эмансипационных установок настолько, что, ради прекращения кровопролития и потоков беженцев, предложила поспособствовать созданию коалиционного сирийского правительства с участием как Башара Асада, так и его оппонентов.
С другой стороны, такой "прагматизм" в международных отношениях, конечно, неприемлем для сторонников традиции мессианского фундаментализма, в США сегодня в первую очередь представленной движением неоконсерваторов (неоконов). При этом, несмотря на широкий спектр мнений в стране касательно внешней политики, сейчас в США наблюдается усиление неоконсервативной риторики среди кандидатов на участие в президентских выборах в 2016 году, прежде всего от Республиканской партии.
Критикуя Обаму за мягкотелость и нерешительность в международных делах, республиканцы-кандидаты призывают к активному вмешательству своей страны в мировые процессы. На этом поприще особое усердие проявляют Тед Круз, Линдси Грэм, Джеб Буш и, конечно же, фаворит Движения чаепития и автор резонансной статьи "Восемь шагов, которые Обама должен предпринять, чтобы наказать Россию" Марко Рубио.
Сегодня среди поборников суверенитетов диктаторских режимов стало модным критиковать действующего президента США за агрессивную внешнюю политику. Не исключаю, что скоро всем им придется вспоминать его с нежностью и ностальгией.
Ведь что, в случае победы в 2016 году, принесут в наш нестабильный мир неоконы? Естественно, еще больше нестабильности. Притом здесь речь идет не о внесении большей динамики в международные процессы, а именно о распространении хаоса. Мир может окончательно войти в состояние постоянного чрезвычайного положения, оказаться в ситуации, где применение чрезвычайных мер является нормой и каждодневной рутиной.
Философ Джорджо Агамбен еще более десяти лет назад утверждал, что практика применения чрезвычайных мер на Западе вытеснила демократические процедуры и принцип верховенства права. В отношении внутренней политики западных стран, эти наблюдения Агамбена, на мой взгляд, являются явным преувеличением, но они все больше отражают сегодняшний подход неоконов к внешней политике и международным отношениям.
Неоконы не утруждают себя поисками консенсусов, не приемлют концепцию баланса сил на международной арене, имеют тенденцию видеть все в черно-белом свете, преувеличивать опасности, риски и угрозы. Ряд исследователей неоконсерватизма утверждают, что это идейно-политическое движение выросло из троцкизма. Действительно, многие из отцов-основателей неоконсерватизма в молодости были либо членами троцкистских кружков и организаций, либо сотрудничали с ними.
Утверждение, что неоконсерватизм вырос из троцкизма, конечно, спорно. Тем не менее неоконы несомненно переняли троцкистский образ мышления: экспорт социализма у них просто заменен экспортом демократии, а крестовый поход против капиталистов — крестовым походом против диктаторов и душителей свободы. Обоим идейным течениям присущ воинствующий интернационализм, связанный при этом больше с концепцией глобального конфликта, чем международного сотрудничества. Обоим характерна вера в перманентную революцию: в одном случае в социалистическую, в другом — в цветную.
Революции могут нести как добро, так и зло, как прогресс, так и людские страдания. Вообще, история доказала, что политики очень редко способствуют прогрессивным переменам по своей инициативе. Обычно они это делают под давлением общества. Поэтому общественные движения — и реформистские, и революционные — часто становятся движущей силой прогресса.
Однако поддерживают ли неоконы действительно прогрессивные силы? Насколько они разборчивы и принципиальны в том, кого поддерживают? Адекватные ли методы и способы поддержки выбирают?
Выскажу крамольную мысль: не только революции могут нести благо, но и гуманитарные интервенции в суверенные страны. Жизни людей куда важнее суверенитетов государств: суверенитет, например, не должен являться преградой для прекращения геноцида.Мне очень симпатичен принцип "обязанности защищать" (R2P), введенный ООН и утверждающий, что суверенитет является не привилегией, а обязанностью.
Но где были неоконы и все международное сообщество в 1994 году, во время геноцида в Руанде? Кто следил за теми драматическими событиями, помнят, что, несмотря на ежедневные новые сообщения о массовых убийствах и казнях, порой исчисляемых тысячами жертв, решение о введении войск для защиты населения всячески оттягивалось. Не напоминает ли это все нынешнюю историю с ИГИЛ?
Поэтому проблема не в гуманитарных интервенциях, а в пресловутых двойных стандартах, в том, что политиканы готовы приносить в жертву целые народы ради сиюминутной политической конъюнктуры, в том, что нарушения государственных суверенитетов доселе не столько спасали, сколько губили жизни людей. И, конечно, в том, что развязывание войн для кое-кого является делом прибыльным. Фрэнк Заппа не был далек от истины, когда сказал, что политика — это отдел развлечений при военно-промышленном комплексе.
Сколько "экспортов демократии" будет еще инициировано, а потом брошено на полпути? Сколько миллионов беженцев они еще породят? Удастся ли нам всем избежать состояния постоянного чрезвычайного положения?
