Пролог
На прошлогодних парламентских выборах лидер консервативной партии Дэвид Кэмерон в попытках отобрать избирателя у радикальной Партии независимости Соединенного Королевства, не мудрствуя лукаво, посулил в случае победы консерваторов до окончания 2016 года организовать в стране референдум о выходе из Евросоюза.
На тот момент казалось, что референдум станет пустой формальностью. Все опросы указывали на подавляющее преобладание еврооптимистов, и перспектива референдума явно волновала Кэмерона гораздо меньше, чем угроза не набрать большинства в парламента.
Консерваторов переизбрали, и час икс стал приближаться. В надежде переубедить даже самых упрямых евроскептиков, Кэмерон в феврале текущего года завершил длившиеся больше года переговоры с ЕС, основными вопросами которых были иммиграция и отмена пособий для вновь прибывших в Великобританию. Добившись, по его мнению, вполне приемлемых результатов, премьер-министр объявил о том, что референдум состоится, назначив его датой 23 июня.
Вероятно, расчет был на то, что после убедительной победы в переговорах противники членства в Евросоюзе просто не сумеют оправиться. Однако то, что Кэмерону казалось безусловным достижением, было немедленно выставлено его оппонентами, в том числе из числа консерваторов, как позорное поражение, лишь подчеркивающее неспособность Великобритании изменить что-либо в забюрократизированном Евросоюзе. Второе мнение нашло гораздо больший отклик в сердцах избирателей, что и неудивительно: точка зрения власть предержащих, хорошо представляющих себе трудности достижения любого компромисса, редко совпадает с точкой зрения обывателей, которые хотят всего и сразу. В этот момент стало понятно, что борьба "за ЕС" предстоит нешуточная.
Кто ты, британский избиратель?
Надо сказать, что для рядовых лондонцев наличие в Великобритании большого числа сторонников выхода из ЕС стало неожиданностью. Оживленные дебаты о выборах мэра столицы, пробки, цены на транспорт, вопросы медицины и образования для жителя британской столицы -- темы, занимавшие лондонцев до последнего времени гораздо больше. Немногие же окружающие, которые собирались голосовать за выход, казались безобидными шутниками. Когда оказалось, что сторонники отделения не только многочисленны, а, быть может, и в большинстве, многие были весьма удивлены.
Как охарактеризовала схожую ситуацию одна знакомая автора: "Вот так живешь в Москве и думаешь: ну кто за этого Путина голосует? A потом шарах, и соцопрос — 86 процентов. Кто вы, люди?"
Разделение избирателей проходит в основном по двум параметрам. Первый из них -- возраст: молодые хотят остаться в Евросоюзе, пожилые -- покинуть его. Второй параметр -- так называемое противостояние города и деревни: чем дальше человек от жизни современного европейского города с его неизменной пестротой, тем больше он склонен рассматривать пресловутый мультикультурализм как угрозу всему, к чему он привык.
Ведь что видит, например, молодой специалист, работающий в Сити? Рядом с ним работают люди всех рас и национальностей, отнюдь не оказывающиеся дикарями. Его компания, вероятно, имеет филиалы по всему миру и весьма выигрывает от отсутствия торговых барьеров. Еду он предпочитает (например) французскую или итальянскую, и перспектива питаться, как его дедушка, по пятницам фиш энд чипс, а по воскресеньям -- ростбифом нимало его не привлекает. На выходные он летит в Барселону или в Ниццу, и по отсутствию виз совсем не скучает. В общем, он чувстувет, что Британия -- это часть Европы, и отнюдь не хочет становиться отрезанным от континента островитянином.
А как видит ситуацию бабушка, живущая в прекрасной английской деревне наподобие Сент-Мери-Мид? Мы знаем ее мнение благодаря предреферендумным обзорам журналистов Би-Би-Си, берущим интервью у простых людей. Она убеждена, что в 60-х годах политики были благороднее, трава зеленее, а яблоки и огурцы гораздо вкуснее. Кстати, и выглядели фрукты лучше, потому что их форму не регулировали нормы Евросоюза. Еще ей хочется, чтоб вернули паб, вместо которого сосед-пакистанец открыл кебабную. И иностранная речь в поезде ее тоже очень пугает: "Мы с подругами даже не знаем, венгры это или сирийцы".
Можно, конечно, сказать бабушке, что сосед пакистанец никуда не уедет, хоть пять раз выходи из Евросоюза, а в то утро, когда мы выгоним из поезда шумного поляка, мы сразу получим взамен повышенный счет за ремонт газовой горелки и диалог в том же поезде на сингальском, но бабушку не убедить. Ведущие авторитеты деревни -- молочник и мясник -- уже обсудили все в пабе и решили, что без евросоюза будет лучше; а уж они-то не ошибаются. Да, она пойдет на выборы; она уверена в своем решении.
Обсуждать степень насыщенности травы хлорофиллами и топологические модели европейских яблок -- пустое дело. Всем людям старше определенного возраста хочется вернуть время, когда они были молоды и счастливы, когда они любили, и их любили в ответ. И для пожилых людей это время -- 60-е или 70-е, время без Евросоюзов и мультикультурализма, время бунинских антоновских яблок, любви и надежд.
Конечно, нарисованный образ несколько карикатурен, и отнюдь не только сельские пожилые леди голосуют за выход; все было бы слишком просто, если это бы было так. Однако главные аргументы, которыми руководствуется желающие выхода, остаются теми же -- "мы не пустим новых чужаков" и "мы снова будем старой доброй Англией". И эти эмоциональные аргументы, даже не подтвержденные никакой логикой, работают лучше, чем взвешенные выступления политологов и экономистов, которые убеждают, что жизнь в новой старой Англии будет отнюдь не сладкой, да и нельзя уже вернуться во времена чернильных авторучек и карусельных лошадок. Надо ли объяснять жителям Латвии всю силу боязни чужаков и привлекательности старого доброго национального государства? Думаю, нет.
Разум, чувства и независимость
Так или иначе, независимость -- одна из самых сладких идей, и не только в политике. Мужчина или женщина средних лет, устав от круговерти семейной жизни, тоже думает о разводе как о спасении: стоит лишь его драгоценной половине перестать мелькать перед глазами, как будут и время в избытке, и молодые силы, и радость жизни, и процветание. Применительно же к политике сила этой идеи в том, что у каждого есть, чем быть недовольным, и так легко поверить, что стоит государству обрести полный суверенитет, как именно на искоренение этого недовольства будут брошены все силы.
Руководители кампании за выход этим умело пользуются. Вы не можете найти хорошую работу? Мы закроем границы, выгоним лишних, и вуаля — у Вас прекрасная работа! Вы руководите бизнесом и недовольны прибылью? Мы отменим правила, из-за которых дорожает производство, и прибыль пойдет вверх. И обе категории в дружном порыве верят, что их проблемы решатся, а ведь если подумать, то закрытие границ проведет к удорожанию рабочей силы, а отмена правил, многие из которых касаются прав рабочих -- к ухудшению условий труда, и стало быть, невозможно удовлетворить и тех, и других. Это еще одно интересное свойство сильной идеи -- поверивший в нее слышит уже только то, что хочет слышать.
Вы недовольны нашим здравоохранением? Так это потому, что мы ежегодно платим Брюсселю 18 миллиардов фунтов (правда, экономисты говорят, что две трети из этих денег возвращаются к нам в виде субсидий и грантов, но мы не станем их слушать.) А как эти деньги вернутся в нашу экономику, мы тут же их все направим на улучшение здравоохранения! Образование не такое, как Вам хотелось бы? На него мы направим 18 миллиардов, которые нам приходится платить Брюсселю. Нужно будет увеличить расходы на оборону? Налоги слишком высоки? Пострадают пенсионные фонды? Мы легко решим эти проблемы с помощью денег, которые перестанем платить Брюсселю -- это бездонной бочки, составляющей в пересчете на одного человека аж 30 пенсов в день.
Вера выше логики: люди, всю жизнь презиравшие консерваторов, голосуют за наиболее правых из них, парадоксально полагая, что как только власть окажется у последних, а не у Брюсселя, те тут же займутся, например, проблемами рабочего класса. В общем, как только ненавистный Евросоюз перестанет диктовать свою волю, законы природы и общества перестанут работать, пять раз по восемнадцать будет восемнадцать, а лев уляжется рядом с агнцем.
Суровая реальность
Руководители кампании, рекомендующей остаться в Евросоюзе, не смогли или не пожелали найти столь же глубоко волнующей массы идеи и сосредоточились на том, что пытаются объяснить британской публике последствия, с которыми столкнется страна, под неаргументированные, но очень громкие выкрики "Вы все врете!" от своих оппонентов.
Что же это за последствия?
Экономика
- Сокращение объема торговли с Европой. Тут все понятно: торговые барьеры не способствуют торговле, и если благодаря правилам ВТО товарами можно будет примерно торговать так же, как раньше, то рынок услуг пострадает; особенно болезненно для Великобритании потеря прямого доступа на европейский рынок для компаний, предоставляющих финансовые услуги. Вера сторонников выхода в то, что нам быстро удастся договориться об условиях, лучших, чем сейчас, весьма наивна: Франция и Германия не упустят возможности вытеснить Великобртанию с ее традиционных позиций. Да и какой сигнал другим странам Евросоюза послал бы договор с беглецом, который был бы лучше внутриевропейских условий? Рисковать распадом союза ради Великобритании никто не станет.
- Удорожание рабочей силы. Не будем забывать, что Европа -- это не только рынок сбыта, но и рынок труда.
- Сокращение объема иностранных инвестиций, потеря Лондоном статуса европейской финансовой столицы. Большинство крупных компаний, которые держат в Лондоне офисы, нацелены в большей степени на европейский рынок, чем на внутренний британский, и просто переедут (полностью или частично), если остаться в Британии будет означать потерять возможность беспрепятственно торговать с Европой. А уж Париж, Берлин и Франкфурт постараются, чтоб так и было. Неизвестность, которая окутает судьбу Британии в случае Брексита, отпугнет инвесторов, не любящих риск без достойного за него вознаграждения. Чтобы масштаб катастрофы стал яснее, общая стоимость акций 100 крупнейших компаний (так называемый индекс FTSE) упала за 100 миллиардов фунтов за 4 дня, когда очередной опрос общественного мнения выявил, что выход вполне возможен. По сравнению с тем, что последует в случае реального выхода, эти 100 миллиардов -- капля в море.
- Сокращение числа рабочих мест. Как прямое следствие меньшего числа денег в экономике.
- Падение стоимости фунта. Фунт, стоивший 1.45 евро в начале года, торговался за 1.25 евро неделю назад; учитывая, что экономические показатели Великобритании лучше, чем у континентальной Европы, вызвано это могло быть лишь нервозностью по поводу исхода референдума. Опять же, в случае реального выхода фунт продолжит падение.
- Инфляция. Падение стоимости валюты и остальные факторы неизменно приведут к удорожанию продуктов и услуг.
- Повышение налогов, режим государственной экономии, увеличение госдолга. Чтобы заткнуть бреши, которые возникнут в экономике, государству придется повышать налоги и обьявлять режим экономии, возможно и выпускать долговые облигации на не самых выгодных условиях.
Политика
Здесь все менее однозначно. Если Евросоюз сохранится в его текущем виде, то значение Великобритании, конечно, сведется к минимальному. Как заявил министр экономики Франции Эммануэль Макрон, она будет оказывать такое же влияние на мировые дела, как остров Гернси -- что, пожалуй, все же преувеличение, но ясно показывает вектор, которым будут руководствоваться европейские политики. В чем Макрон прав, так это в том, что Британия потеряет почти все рычаги воздействия на США и ЕС.
Конечно, распад ЕС станет гораздо более вероятным после Брексита. Если он состоится, то у британцев появится шанс отыграться и, действуя в русле традиционной британской дипломатии, "восстановить баланс на континенте". Что, увы, может означать войну в Европе.
Если все же Евросоюз сохранится, то у самого Соедниненного Королевста появится большой шанс стать не таким уж соединенным. Шотландия с удвоенной силой станет добиваться независимости, и далеко не факт, что североирландцы и валлийцы не захотят последовать их примеру.
Заключение
Уже через несколько дней референдум пройдет, и мы узнаем с какой стороны европейской границы оказалась Британия. После неудачного выяснения отношений наутро всегда бывает немного стыдно и неприятно. Хорошо бы, чтоб волна бытового национализма и взаимых обвинений ушла в прошлое, чтоб в королевской опере по-прежнему солировали лучшие европейские голоса, а британцы с гордостью заявляли, что они одна из ведущих экономик Европы, чтобы билеты на райнэир по прежнему можно было купить за 20 фунтов, а поездка в Шотландию оставалась хорошим планом на выходные. Но даже если британцы сделают правильный выбор, будет что-то, чего уже не вернуть — например, жизнь депутата парламента Джо Кокс, активной сторонницы европейской кампании, убитой националистом, перегретым слишком активной риторикой. Люди, будьте бдительны.
Татьяна Снеговская-Арш - бывшая рижанка, последние 10 лет живет в Лондоне.
