Что делать с виной и коллективной ответственностью россиян? Бороться ли за справедливость? Сидит ли покорность в русских генах? Как россиянам ломают хребет? Откуда столько "ваты" за рубежом? Почему отыгрались на украинцах? Какой потенциал у протеста и есть ли шанс на перемены? На эти вопросы попытались ответить писатель Дмитрий Глуховский и экс-главред "Коммерсанта" Андрей Васильев в дискуссии "Как жить человеку, если он россиянин?" на плавающей террасе юрмальского ресторана Laivas.
"Ты готов получить по морде, гуляя по улицам Риги (Праги, Барселоны)?" — с места в карьер кинулся Васильев, сообщив, что сам с 24 февраля ни разу не встречал "крымнашистов" — даже в такси. И ни разу не услышал фразы "нет хороших русских" — даже от бывших подчиненных из украинского "Коммерсанта". Его самокритичные поиски персональной вины тоже не дали результата.
"Я подумал, как повезло, — рассуждает Васильев. — На самом деле, это тоже болезненная история: ты, нормальный человек, общаешься с нормальными людьми и никто тебя не послал, а ты считаешь, что это дикий подарок судьбы… Или на день рождения тебе звонит поздравить старый приятель, бывший коллега из России, а ты думаешь, какой мужественный человек — это тоже сдвиг по фазе".
Опыт Глуховского не столь позитивен. Он убедился, что непризнанная мировым правом коллективная ответственность на местах практикуется. "Морально я готовлю себя к тому, чтобы получить (по морде) и подставить другую щеку. Колесо автомобиля с русскими номерами, в котором ехали мои дети, проткнули, оставив в беспомощном положении мою бывшую супругу… Я им тут же приехал помогать, но не могу сказать, что меня это возмутило. Для первых дней войны ситуация достаточно закономерная".
Война застала писателя в Европе. На решение объявить антивоенную позицию, из которой следовало расставание с российской собственностью, хватило 30 секунд: "Слишком все ясно: черное и белое. Хоть я и не героического склада человек, а родственников в Украине не имею, но часто туда ездил. Когда стали приходить сообщения о бомбежках: мол, смотрите, Дмитрий, мы, как в ваших книжках, в метро сидим — я не мог молчать". Сейчас в Москве на Глуховского заведено уголовное дело (он заочно арестован), но книжки хорошо продаются. "Есть ощущение, что уровень общественной кампании еще не дошел до того, чтобы книжки изъять и пожечь, — пояснил писатель. — Но уверен, что дойдут до всего".
Спикеры рассказали о друзьях, чьи поступки их восхитили. Васильев — про гитариста "Неприкасаемых" Сергея Воронова, который потребовал, чтобы его вырезали из ставшего пропагандистским рокерского ролика "Я остаюсь, чтобы жить". Перед записью его ввели в заблуждение, что проект посвящается 25-летию гибели другого "неприкасаемого" — Анатолия Крупнова (зато давний товарищ Васильева Гарик Сукачев в записи остался). Валерий Сюткин сразу отказался сниматься в клипе, осознав, куда ветер дует.
Глуховский рассказал об удивительном пересмотре позиций писателя Павла Санаева ("Похороните меня за плинтусом"), который до 24 февраля верил в теории заговора и происки американцев, но с началом войны "пережил жесточайший кризис и занял даже более жесткую, чем моя, антивоенную позицию. Он круглосуточно во всех соцсетях топит за немедленное прекращение войны, живя в России".
Предлагаем выдержки из обсуждения, во время которого большую часть времени говорил Глуховский, а роль модератора исполнял Васильев.
Чтобы продолжить чтение, оформите абонемент.
Пожалуйста, подождите!
Мы подбираем для вас наиболее подходящее предложение подписки...
Предложение о подписке не отображается? Пожалуйста, отключите блокировщик рекламы или перезагрузите страницу.
В случае вопросов пишите на konts@delfi.lv
Подпишись и читай:
