Россия вот уже почти два года ведет войну против Украины. Немногие ожидали, что она продлится так долго: только что мы узнали, что президент Зеленский не рассчитывал и на год. Наступление 2024 года сопровождает масса событий, создающих очень скептический (если судить с общечеловеческих — они же украинские — позиций) фон: ни в США, ни в Европе политикам так и не удалось до Нового года договориться о среднесрочных программах помощи Киеву; давление российских сил на фронте существенно выросло; сами же украинские общество и элиты стали более разделенными.
Доминирующим на Западе оказалось восприятие войны как бесконечной, и внутреннее согласие с тем, что она должна быть прервана перемирием, пусть даже заключенным с учетом текущей обстановки на фронте, или, говоря словами Владимира Путина, "сложившихся реалий".
В такой ситуации часто можно слышать мнение о том, что в 2024 году шансы России на (локальные) успехи в войне — я не допускаю, что она может обернуться полным разгромом Украины, как того желали бы в Кремле — возрастают, а возможности Киева не то чтобы освободить захваченные территории, но и удержать линию фронта, падают. В целом, с таким подходом, на мой взгляд, нельзя не согласиться — и сегодня важно оценить, чтó именно привело к тому, что инициатива, вполне вероятно, вновь переходит (даже если и временно) в руки Москвы.
Lai turpinātu lasīt, iegādājies abonementu.
Lūdzu, uzgaidi!
Pielāgojam Tev piemērotāko abonēšanas piedāvājumu...
Abonēšanas piedāvājums nav redzams? Lūdzu, izslēdz reklāmu bloķētāju vai pārlādē lapu.
Jautājumu gadījumā raksti konts@delfi.lv
Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!
