Чулпан Хаматова, народная артистка России и соучредительница фонда помощи детям с онкологическими заболеваниями "Подари жизнь", приехала с тремя дочерьми в Латвию 25-го февраля 2022-го года, на следующий день после начала вторжения российских войск в Украину, не в силах продолжать жить в стране, развязавшей войну.
Художественный руководитель Нового Рижского театра Алвис Херманис пригласил Чулпан в свою труппу. Лиене Лиегениеце, переводчик и преподаватель латышского языка посмотрела интервью, которое дала Чулпан российской журналистке Катерине Гордеевой. В нем актриса осудила военное вторжение России в Украину. Лиене попросила Алвиса Херманиса познакомить ее с Чулпан, надеялась помочь Хаматовой свободно заговорить на латышском.
Проект "Двойной портрет"
Война в Украине, развязанная агрессивным российским режимом, заставила многих людей бросить свои дома и искать убежище в чужих странах. Латвия приняла и помогла тысячам беженцев из Украины, бежавшим из-под бомбежек, и сотням гражданам России и Беларуси, которые не поддерживают политику, проводимую их правительствами.
Серия парных интервью "Двойной портрет" — о том, как остаться человеком, не дать волю злу и ненависти, протянуть руку помощи тому, кто в ней нуждается. Независимо от паспорта и несмотря на болезненную историю отношений между странами, идеологию и пропаганду, направленную на разжигание ненависти и непонимания. Мы расскажем вам истории людей из разных стран и жителей Латвии, которые им помогли и продолжают поддерживать.
"Двойной портрет" — проект фотографа Ольги Павловой и Media Hub Riga. Видео: Денис Соломович и Ксения Косинова.
"Я прекрасно знаю, как преподается латышский у нас на курсах: там готовят именно к сдаче экзамена, а не обучают языку, — говорит Лиене. — А человек, которому нужно выходить на сцену и играть по-латышски, должен знать язык лучше, чем предполагает уровень А2, который преподается на курсах. Я подумала, что это моя личная ответственность".
Теперь Чулпан называет Лиене своим "ангелом-хранителем". Актриса уже довольно бегло говорит на латышском и успешно сдала экзамен по языку. А когда общение Чулпан и Лиене только начиналось, их уроки были больше похожи на сеансы психотерапии.
"Я была в тот момент в состоянии края, просто черного цвета, — говорит Чулпан. — В один день я бросила все, всю свою жизнь, больше у меня ничего не было. С тремя детьми подмышками я не знала, как буду жить, что будет со мной, смогу ли я когда-нибудь вернуться на родину. Я ничего не понимала, я была в состоянии абсолютного какого-то панического ужаса перед завтрашним днем, и это все на фоне страшных новостей о войне — погибшие дети, взорванные театры, Буча… Я была в аду. И начала учить латышский. Вокруг ад, а я учу латышский. Однажды, когда уже закончился наш очередной урок с Лиене, из комнаты вышла ее мама, которая ужасно похожа на мою маму, ужасно. А я не знала, когда вообще увижу маму. И тут из меня как будто вырвали какую-то пробку эмоциональную, я начала выть. Она меня обняла, да так и стояла, у меня текли слезы, я ее обнимала… Это не были уроки латышского языка, это были сеансы психотерапии. На русском языке Лиене терпеливо выслушивала все, что происходит со мной, с моими детьми, с родителями, со страной, с предательствами, с войной".
"Когда видишь человека, который попал в такую пограничную ситуацию как Чулпан и все остальные эмигранты, бежавшие от войны, от тюрьмы, от смерти, от стыда, от режима, а не от бомб, то хочется как-то помочь. Просто помочь выжить, да? Хочется стать для этого человека хоть самым маленьким, но костылем, — говорит Лиене. — Мы здесь для того, чтобы помогать друг другу, чтобы поддерживать друг друга. Если есть возможность, то говорить слова, которые могут вернуть человека к жизни. Я работаю уже тридцать лет и прекрасно понимаю, что люди в крайних стрессовых ситуациях полностью лишаются способности запоминать информацию. Они не помнят, как их зовут, свой адрес сказать не могут. Очень важно помочь им переключить внимание, направить энергию на что-то созидательное. На творчество, на получение знаний. Изучение языка — это то, что может помочь. Самое, конечно, сложное для меня в работе с Чулпан было собрать ее внимание. Я же понимала, что это почти невозможно. Она как бы заново переосмысляла жизнь. Мысли ее постоянно были заняты не только решением жизненно важных бытовых вопросов, но и борьбой с отчаянием".
Чулпан и Лиене часто встречались и много занимались. Лиене постепенно стала для Чулпан настоящим другом. Чулпан говорит, что Лиене просто взяла ее, как ребенка, "на ручки и начала укачивать, успокаивать, обнимать, согревать".
"Самым важным было вот это состояние, которое Лиене мне подарила, вот это ощущение, что ты нужен кому-то в чужой стране, вообще кому-то интересен. Кто-то готов заниматься твоими всеми этими соплями, проблемами, нуждами, — рассказывает Чулпан. — У тебя нет доктора, невозможно купить лекарства, заболел ребенок, где искать этого семейного доктора, как это все делается, ты ничего не знаешь. Невероятно важным становится человек, который берет в аптеке лекарства по своему рецепту и привозит их в театр, на вахту. Вот, возьми пожалуйста, деньги — нет".
Лиене говорит, что учить Чулпан латышскому языку очень интересно.
"Чулпан, увидев любое слово, хочет понять его смысл. Все его смыслы, этимологию, как это слово вписывается в контексты, с чем его едят и чем запивают, — объясняет учительница. — И это самая интересная работа для меня. Мне вообще очень интересна история языка, как слова друг с другом связаны, как языки перекликаются, какие смыслы мы из этого можем извлечь. Чулпан в этом смысле просто подарок".
Чулпан выросла в Татарстане, в ее школе преподавали на русском и объясняли, что Советский Союз нес соседям "только мир и радость".
"У нас в классе, — вспоминает Чулпан, — было три-четыре татарина, и мы ходили на татарский язык как из-под палки, основной язык был русский. Любую самоидентификацию любого народа гасили, придавливали. Всю татарскую интеллигенцию перерезали, всех выслали. Я понимаю, что комплекс этих страхов по отношению к русскими играет важную роль в самоощущении любого постсоветского народа. Поэтому мне важно понимать, куда мы попали, что было со страной, какой она была во времена российской империи и потом под советской оккупацией — в каком-таком мире и согласии мы жили. Как так получилось, что латыши отнеслись к немцам как к освободителям. В школе нас учили, что мы несли всем только мир и радость. Увы, это не так, далеко не так. И когда говорят, что развал СССР — это трагедия… Ну, ребята, нет. Никакая это не трагедия. Трагедия в том, как это произошло, как рвались связи. Конечно, никого мы не осчастливили. При этом многие русские тоже ощущают себя не проводниками, а жертвами этой советской системы. Расстрелянные прадеды, ГУЛАГ, переселенные народы — мы клубок жертв и трагедий".
С начала войны Латвия приняла около 40 тысяч беженцев из Украины и поддержала сотни россиян, осудивших войну в Украине и преследуемых в России за их убеждения.
"Мы, латыши, по характеру и образу жизни закрытые люди, трагический исторический опыт научил нас дистанцироваться от чужих людей, от соседей по дому, от соседних государств — так будет безопаснее. Но, может быть, именно сейчас настало время начать разговаривать с приехавшими к нам украинцами, русскими, белорусами, — говорит Лиене Лиегениеце. — Мы не исчезнем, если откроемся миру и станем ближе к эмигрантам. Латыши сильны в своей доброте и желании существовать вне ненависти, зла и мести по отношению к людям, которые не могут нести ответственность за действия высших должностных лиц их страны. Я думаю, мы можем поделиться своим теплом с теми, кто бежал от российского режима и нашел убежище здесь, в Латвии".
Российское военное вторжение в Украину в феврале 2022 года породило у латышей новые страхи. Русский язык фактически приравняли к кровавой политике Путина. "Просто взяли и отдали русский язык Путину, просто сказали: "Путин равно русский язык". Зачем же так? Это же неправда! — говорит Чулпан Хаматова. — Нужно не разъединять, а соединять народы, людей, и самый короткий и естественный путь — через культуру. Я считаю, что отсутствие русских субтитров в латышском театре, например, в Новом рижском театре — это плохо. Это не дает русскоязычным зрителям, а их много, возможности погрузиться в новую языковую и культурную среду. Это не только русских беженцев касается, но и украинских. Огромное количество украинских беженцев вообще не говорят по-украински, а говорят по-русски. И многие из них хотят остаться в Латвии, а многим просто некуда ехать обратно домой".
Сама Чулпан тоже хочет жить в Латвии, хотя ее постоянно приглашают в другие страны, например, в Германию, где она раньше жила и работала: "Мне часто говорят: "Ты больная, что ты здесь делаешь, ты мазохистка? Ты говоришь по-немецки, у тебя в Германии друзья, ты снималась там в кино, играла в театре… В Берлин, в столицу!" Не знаю. У меня чувство большой благодарности именно по отношению к Латвии. Здесь прошел самый турбулентный год моей жизни, самый страшный. И вокруг меня были люди, вокруг меня была эта страна, которая сказала: "Нет, мы тебя не дадим в обиду".
Если вы хотите стать героем проекта и рассказать свою историю, пишите на doubleportraitmedia@gmail.com.
