После праздника со слезами на глазах, когда всякие умствования не просто неуместны — недопустимы, стоит вернуться к рациональному, собственно историческому, рассмотрению событий Второй мировой.
В официальный День разгрома нацизма и памяти жертв войны, 8 Мая, первые лица страны тихо и пристойно возложили венки на Братском кладбище. В привычном ключе прошло двухдневное торжество у памятника Освободителям в Задвинье. С той разницей, что в этом году отказались от трансляции парада российской военной техники на Красной площади, что и в прежние, мирные, годы выглядело странновато. И во избежание уподобления сепаратистам Юго-Востока Украины централизованно не раздавали георгиевские ленточки. Впрочем, и ленточек, и флагов РФ и без того было достаточно. "Русский марш" потешных казаков в этом году не согласовали, а вот гораздый на выдумки Владимир Ильич Линдерман со товарищи попытались возмутить спокойное течение праздника демонстрацией флагов самопровозглашенной Донецкой республики, но после фотосессии по указанию стражей порядка спокойно свернули знамена и смешались с народными массами. Как всегда на протяжении Дня победы жизни над смертью, у подножия стелы Воинам-освободителям ширилось благоухающее море цветов… В общем, все как всегда.
Праздник прошел. Теперь стоит задуматься (индивидуально и в формате экспертных и общественных дискуссий) о событиях этой войны. Насколько мы понимаем, что тогда происходило, насколько правильные вопросы задаем историческим источникам, все ли источники доступны? Попытаться разобраться, кто, с кем и что делал в этом колоссально сложном космосе-хаосе под названием Вторая мировая война. Причем, если для праздника представление о Второй мировой как о Великой Отечественной -- борьбе абсолютного добра с абсолютным злом, сил света против сил тьмы — не вызывает сомнений, то в рациональные будни подобное этическое, или, если угодно, теологическое восприятие сразу проваливается, как только мы начинаем работать с материалом как историки (в соответствии с профессиональными нормами этой работы) или прислушиваться к человеческим историям — очень разным историям. Не считая себя носителями единственной истины, не игнорируя локальной правды, стоящей за каждой из этих историй.
Говоря о событиях Второй мировой на территории Латвии, стоит начать с лагерей польских бежанцев и 1573 интернированных воинов Польской армии. За чем последовал договор о советских базах на латвийской территории, репатриация-депортация балтийских немцев, события жаркого июня 1940-го и не менее жаркого июля 1941-го. Сводки военных действий и хроника уничтожения латвийских и привезенных евреев, гибель десятков тысяч советских военнопленных, православная Псковская миссия, латвийцы в частях Красной армии и Латышском легионе Ваффен СС, третий путь Константина Чаксте и курелисовцев, спасавшие и предававшие, жившие и выживавшие…
Очевидный факт утраты Латвией собственной государственности, растянувшийся до августа 1991 года, вовсе не означает, что латвийцы оставались равнодушными к происходящему с их страной. В рамках магистрального сюжета противостояния гитлеровской Германии и сталинского СССР многие по идейным соображениям выбирали свой берег в этой войне, многие руководствовались прагматическим расчетом — все что угодно, лишь бы выжить. Очень многие были насильственно вовлечены в страшный круговорот. После полувека вынужденного молчания, когда господствовала одна официальная истина, и двух десятилетий после восстановления независимости, когда историкам удалось ввести в оборот много новых сведений, в Латвии так и не удалось достигнуть национального консенсуса по событиям и итогам Второй мировой. Несмотря на все призывы (и немалые материальные затраты) к общественной интеграции, в стране по существу так и не началась честная общественная дискуссия по этим вопросам. Честная — в смысле: без предварительных условий. Без угрозы штрафа или даже тюремного срока за "неправильное мнение", использование не той символики. Не чтобы прийти к одному мнению, но хотя бы зафиксировать исходные позиции.
В начале этого непростого разговора стоит договориться, что понимать под мифами, что — под фактами, как отличить объективные исторические версии от литературно-публицистических вольных интерпретаций. А там перейти к конкретным сюжетам.
В свете происходящего на Украине достижение консенсуса в вопросе исторической памяти — не роскошь, но вопрос национальной безопасности. Наряду с решением других "русских вопросов" и ростом социальной защищенности большинства латвийцев.
Автор готов ответить за собственные призывы и выступить инициатором дискуссии.
