Foto: Kadrs no filmas "Lidosta"
Почти все рассказы об эмиграции на русском языке можно уложить в две полярные истории: либо "уехал успешный инженер/юрист/музыкант, а там дворником/таксистом/кассиром в местной "пятерочке" работает", либо "и я, и все мои знакомые добились такого, чего бы никогда не добились на родине, обошли всех конкурентов, породнились с местной аристократией, заработали состояние, славу, признание". А между завистью и злорадством — концепция социальной смерти эмигранта, разработанная 40 лет назад американскими и польскими социологами. Социальная смерть случается не только в эмиграции — иногда ее организуют на государственном уровне, иногда человек сталкивается с ней из-за болезни (Альцгеймер). Социальная смерть — это ситуация, когда не все части идентичности человека приняты обществом, не для всех проявлений человека есть место и время.

Для эмигрантов это означает, что какие-то важные куски жизни исчезают или трансформируются. Например, известный в своей стране профессионал на пике карьеры после переезда не может ни восстановить ее, ни оставить и заняться чем-то другим. Или типичная история для итальянцев — отсутствие "правильного" кофе и ежеутреннего социального ритуала со встречей "своих" в "своем" месте. Сюда же относятся: ограниченность круга друзей; другой выбор занятий в свободное время; невозможность следовать привычным традициям; другие критерии для социального роста; отрицание ценности ранее полученного образования и квалификации — это только самые очевидные элементы социального умирания.

Независимо от веры в лучшее и затраченных усилий через социальную смерть проходит до 88% эмигрантов, даже если технически они сразу попадают в число хорошо оплачиваемых профессионалов или успешных инвесторов.

Сигнализируют о социальной смерти не только факты ("хочу быть своим среди соседей в деревне, но меня никуда не зовут"), но и спектр негативных состояний — злость, неуверенность, сожаления об эмиграции, депрессии.

Построенные в одной реальности планы, основанные на обретенных в той же реальности навыках и опыте, нередко разбиваются в новой культуре. Мария, 42 года, бывший финансовый юрист: "При переезде был план работать в русском лондонском офисе, который не реализовался. Оказалось, что язык недостаточен для конкуренции с выпускниками Оксфорда. Решение перезапустить свою карьеру в другой области в таких условиях тоже оказалось трудновыполнимой задачей, хотя я всегда легко осваивала профессиональные вершины. Нереалистично я оценила и сроки освоения профессии в новой стране. В результате я получила пару нервных срывов, чтобы смириться с реальностью и пересмотреть стратегию развития".

Lai turpinātu lasīt, iegādājies abonementu.

Lūdzu, uzgaidi!

Pielāgojam Tev piemērotāko abonēšanas piedāvājumu...

Loading...

Abonēšanas piedāvājums nav redzams? Lūdzu, izslēdz reklāmu bloķētāju vai pārlādē lapu.
Jautājumu gadījumā raksti konts@delfi.lv

Seko "Delfi" arī Instagram vai YouTube profilā – pievienojies, lai uzzinātu svarīgāko un interesantāko pirmais!